— Я не поеду, — говорит Сахаров.
— Я тоже, — немедленно присоединяюсь я. — Дамы поедут вдвоем, а господа по-мужски посидят чуток в баре. Не возражаете, Михаил Данилович?
Он молча кивает. Взгляд вежлив, но равнодушен. Ни любопытства, ни тревоги.
— Только я не очень разговорчивый собеседник, — лениво бросает он, — извините.
— Я тоже не из болтливых, — поддакиваю я.
А дальше происходит все как по-писаному. Мы провожаем жен до автобуса и уже готовы повернуть к трапу, как он предлагает:
— Может, пройдемся по набережной? Выпьем по стакану каберне.
Из полутемного массандровского магазина мы выходим разморенные вином и прогулкой по размягченному солнцем асфальту. Диалог невнимательно-безразличный.
— Не люблю Ялты. Одна набережная и узкие, пыльные улочки, ползущие в гору.
— А санатории?
— Лучшие санатории за Ялтой — в Ливадии и Мисхоре. А здесь один пляж. Кстати, он под нами. Выкупаемся?
— В бассейне чище.
— Бассейн — это коробочка. А я плавать люблю. Не хотите — подождите на берегу. Минут двадцать, не больше.
Он выбрал клочок пляжа почище, проковылял по камням к воде, и вдруг, нырнув, быстро уплыл вперед, почти невидный в прибое. Я тотчас же засек воспоминание. В шестнадцать лет я так же поджидал его на пляже в Лузановке, а он — если то был он — мелькал движущейся точкой вдали. Он и в детстве резвился дельфином, не обращая внимания на оградительные буйки.
Опасно поддаваться навязчивой идее и подгонять под нее все, что просится подогнать. Начнем с исходного пункта: Сахаров есть Сахаров. Преуспевающий оценщик комиссионного магазина. Муж влюбленной в него пышнотелой блондинки. Неглуп, практичен. Нравится женщинам, но не кокетничает. Так не ищите знакомого в незнакомом, полковник, не будите давно уснувших воспоминаний. Подозрительность — плохой исследователь человеческих душ.
На теплоход мы возвращаемся и сразу — в бар. Мальчишка в белой курточке переставляет на стойке бутылки с иностранными этикетками.
— Попробуем мартини, Михаил Данилович, — предлагаю я тоном знатока-дегустатора.
Сахаров улыбается:
— Это вам не загранрейс. В лучшем случае подадут фирменный или дамский. Правда, бой?
Я настораживаюсь. Реплика режет ухо. Мальчишке тоже.
— Я не бой. Если говорите по-русски, обращайтесь, пожалуйста, как полагается.
Молодец бармен, хотя тебе и не больше семнадцати лет. Срезал-таки оценщика. А может быть, тот сказал это нарочно, с целью подразнить меня: вот тебе, мол, и промах разведчика, лови, мил друг, если сумеешь. Как говорится, «покупка» вполне в духе моего давнего знакомого Павлика Волошина.