Напрасно. Уже через пять минут она ехала на заднем сиденье бронированного внедорожника, испуганная и притихшая, а Ямпольский вошел в душ и встал перед зеркалом, уперевшись в стену по обе стороны. Уставился на свое отражение, скользнул взглядом по татуировке. У Шерхана, выбитого на его груди, глаза казались живыми, любовницы утверждали, что Арсен похож на своего тигра. Может, так оно и есть.
«Медвед», — вспомнилось вдруг, и уголки губ Арсена непроизвольно поползли вверх.
— Ты не тигр, Шерхан, слышал? Ты теперь медвед! — прищурился Арсен, и ему показалось, что в глазах Шерхана мелькнула усмешка.
* * *
Ямпольский улегся на перестеленную кровать и уставился в потолок, белье сменили, пока он был в душе. Итак, жена. Юная, красивая и особенная. В которую без ума влюблен счастливый муж. На это должны купиться все, в особенности Грек, хитрый, расчетливый бандит, который на самом деле никуда не делся, как и Шерхан. Он тихо сидел в теле Рината Маркелова, ожидая удобного случая, чтобы выбраться наружу.
Арсен не даст Маркелову похерить все, с таким трудом создаваемое годами, а главное, он теперь сможет отомстить. Так, как мечтал все эти годы. Маркелова нужно убрать, и сделать это было под силу только одному человеку — жене Арсена Ямпольского. Которая пока не просматривалась даже на горизонте.
На третий день после -надцатого выступления Ямпольский не выдержал.
— Борис, я тебя прошу, пусть они просто ходят. Молча. Ну сколько будет продолжаться эта Песня года?
— Хорошая передача, — буркнул Навроцкий, — что тебе опять не нравится?
— Тысяча девятьсот восемьдесят пятого, Боря!
— Ладно, перерыв, — сдался тот и вздохнул, — и пожрать не мешало бы.
— Борис Альбертович… ой! — в открытую дверь с размаху влетела Эвангелина и оторопело застыла на пороге. — Извините, вы заняты. Я пойду.
— Подожди, Эва, — вырвалось у Арсена непроизвольно, и когда та с удивлением уставилась на него, он подался вперед, разглядывая девушку.
Свободная футболка с размытым принтом, как сейчас модно — то ли ухо там, то ли серьга, не поймешь. Джинсы разодранные на коленках — Арсену всегда было интересно, эти дыры потом ползут дальше или они все-таки чем-то фиксируются? Кожаная «косуха», на ногах ботинки а ля морской пехотинец. Лицо все то же, мечта почившего в Ямпольском художника, и прямые густые волосы, собранные в хвост. Вспомнилась маленькая Машка. Ну какая с этой Эвы мама, ей лет семнадцать можно дать, не больше!
Ямпольский еще помолчал, чтобы вогнать девушку поглубже в состояние смущенной неопределенности, которую он с мрачным удовольствием разглядывал на ее лице, а потом спросил: