7
Феликс привел к Бородкину еще двух солдат. Один из них был из охраны штаба дивизии, другой – младший писарь штаба.
– Они не собираются больше возвращаться в штаб, – улыбался Феликс.
– Чепуха! – ответит Бородкин. – Вы обязаны оставаться в штабе до самой последней минуты. Я вам скажу, когда можно будет уходить.
8
К вечеру части начали откатываться с фронта. Через город поплыла серо-голубая масса отступающих. С грохотом и лязгом неслись танки, грузовики, броневые машины с огромными свастиками на передках, полевые кухни, дребезжа и расплескивая уже готовый ужин, метались по обочинам дорог. Когда стало очень тесно, кашевары распрягли лошадей и, нелепо трюхая верхом, оставили стынуть супы, жидкий кофе с сахарином и дурно пахнущую кашу.
Через час раздалась истерическая пулеметная дробь, забухали легкие орудия, затрещали частые ружейные выстрелы. Это стреляли отборные фашистские части, чтобы приостановить паническое отступление. Осатаневшие офицеры с револьверами в руках неслись верхом вдоль беспорядочной каши тел, машин и орудий, лихорадочно восстанавливая расползавшиеся подразделения.
Генерал Морауэр из люка броневика произнес речь. Он призывал солдат и офицеров не позорить знамен своих полков. Он сказал, что стыдно отступать перед варварами-большевиками. Он сказал еще что-то, что было заглушено разрывом десятков гранат. Вспыхнули и, тихо потрескивая во внезапно наступившей тишине, загорелись десятки домов, в которых, по разъяснению генерала, засели большевики.
Затем, по распоряжению командования, две роты солдат рассыпались по окружающим дворам и расстреляли всех обнаруженных в них мужчин старше двенадцати лет.
Остальные солдаты, нехотя и медленно, строились и, подпираемые сзади стальным конвоем броневиков и танков, медленно поплелись обратно к фронту.
9
– Вот теперь, – сказал Бородкин Феликсу и Лемко, – надо начать действовать по-настоящему. – Где там наши штабные друзья? – обратился он к Феликсу. – Возьми еще человек пять твоих дезертиров и болтайся вместе с ними около штаба. Там сейчас, надо полагать, такая толчея, что уже перестали разбирать, кто свой, кто не свой. А мы вместе с Лемко двинем пока что к железнодорожникам.
Бородкин был одет в потрепанную спецовку. Он оброс рыжей щетиной и густой слой мельчайшей чердачной пыли глубоко впитался в поры его лица и рук.
Чертыхаясь и усиленно работая локтями, они пробрались сквозь густые полчища солдат, потом через огороды напрямик помчались к железнодорожному депо.
Они не прошли еще и полдороги, как услышали приближающийся гул мощных моторов.