Самолет выпустил шасси и плавно коснулся посадочной полосы, после чего поехал дальше. Люди вокруг начали переговариваться, радуясь благополучному приземлению, а я с постной миной поднялась, чтобы достать ручную кладь с полки.
– Прошу вас вернуться на место, – тут же разволновалась стюардесса, пристально следившая за порядком. – Как только самолет остановится…
– Да-да, – отмахнулась я, вынув рюкзак и вернувшись на свое кресло. – Понятно.
Девушку перекосило, но она постаралась модернизировать это в приветливую улыбку. Талант! Мне бы ее терпение…
Наконец, спустя еще пару минут, нам разрешили выходить.
Толпа последовала на выход, переговариваясь и двигаясь, словно черепахи. Прямо передо мной шла мама с маленьким ребенком. Тот сидел у нее на руках и смотрел на меня через плечо, показывая язык. Милота, но только со стороны. Сама я детей боялась до ужаса – никогда не знаешь, чего от них ожидать. С виду – милый комочек, улыбается беззубо, тянет ручки, а в следующий миг...
Сглазила. Внезапно чихнув, малыш, ни с того, ни с сего, зашелся в крике. Его мать заулюлюкала, остановилась, перекрыв проход, и начала успокаивать свое детище, поглаживая по спине.
Мне стало некомфортно, словно я сама причастна к плачу ребенка. Как-то помочь словом или, тем более, делом, тоже не могла – у меня не было совсем никакого опыта общения с маленькими человечками. Я их избегала из-за того самого страха случайно, по незнанию причинить вред.
Прошло уже секунд двадцать, девушка не сходила с места.
– Извините, может, вы пройдете вперед или просто присядете? – нервно предложила я, желая поскорее сбежать отсюда и забыть о неприятном инциденте. – Я бы хотела, наконец, выйти из самолета.
– Ох, простите, сейчас мы отойдем… Да, мой хороший? Да, мой сладкий? Ах, ты, мой милый…
Тут мне стало совсем нехорошо. Дело в том, что я сирота. Своих настоящих родителей никогда не знала, сменила за жизнь четыре семьи, так нигде и не пригодившись, и совсем разучилась воспринимать ласку. Она казалась мне приторно сладкой и вызывала приступы неловкости.
– Мэм, пожалуйста... – тихо проговорила я, наблюдая, как та продолжает тискать своего карапуза и уже явно забыла, что здесь не одна, пришлось добавить тверже: – Женщина...
– Вот именно! – вдруг негодующе отозвалась та. – А вы как будто не женщина! Неужели не понимаете, что мне нужно успокоить ребенка?!
– Что там? – к мамаше подошла другая дама, ушедшая до этого вперед.
– Генри плачет. Похоже, кто-то сильно его напугал! – пожаловалась та, что преградила мне дорогу, многозначительно косясь в мою сторону.