Капитан Имре, не ожидая освобождения товарища, выехал на попутном торговом судне во Францию. Там он узнал, что в ноябре 1763 года практически одновременно скончались король Август III Саксонский и его правая рука, граф Генрих фон Брюль в связи с чем в Польше воцарилось безкоролевье. Это еще не означало для него возможности возвращения, поскольку народ считался с выбором очередного Саксонца; но когда саксонская партия понесла поражение, и когда королем стал любимчик Петербурга – решил вернуться.
Он опасался застать свою землю, с которой давным-давно распрощался, чужой – чужой, словно постаревшая невеста, к которой моряк возвращается через много лет и, разочарованный, совсем не улыбается. Когда он прибыл к дверям собственного дома, глазам его предстал вид из сонных кошмаров. Вместо конюшен и хлевов виднелись обугленные культи, заросшие сорняками. Двор практически развалился, подворье заросло кустами, колодец высох, ограды упали и сгнили, потрескавшиеся стены прикрыли мхи да лишайники, а в проваленной крыше береза выпустила зеленый росток. На дворе становилось темно, а Кишш все еще стоял, не имея возможности переступить через порог этого ужаса.
Неожиданно в окне флигеля мелькнул слабый огонек. Имре медленно приблизился к нему и приложил нос к стеклу. В интерьере, залитом пламенем свечей, было что-то от неподвижных, живописных "ноктюрнов" Жоржа де Латура – два человека, вырванные из пространства дрожащим огоньком. На широком резном ложе лежал седоволосый мужчина с лицом дяди Арпада. По телк Имре прошла дрожь, хотя он и знал, что это невозможно. Рядом с кроватью сидел, вглядываясь в лежащего, черноволосый парень. Когда скрипнула дверь, не оборачиваясь, он произнес:
- Снова тебя нигде нет, Станько! Иди принести воды!
Не услышав ответа, мальчик повернул голову и по самой фигуре стоявшего в слабом свете понял, что это не слуга. Он смерил незнакомца любопытным взглядом и спросил:
- Кто вы такой?
- Я Имре Кишш.
Мальчишка схватился на ноги, глаз загорелись словно пара рубинов.
- Папочка! Ты вернулся… - прошептал он и беззвучно заплакал. – А я уже… я уже никак не справляюсь!...
Прижимая его дрожащее тельце, Имре понял, что пятнадцать лет имел сына, не зная о том, и теперь будет обязан возвратить столько же лет нежности. Но сейчас нужно было собрат все силы, чтобы самому не разрыдаться.
- Как тебя зовут? – спросил он.
- Зол… Золтан, папа.
- А где мама?
- Мама умерла, когда родила меня… Родила слишком рано, потому что они приехали и сожгли нас.
- Какие еще "они"?
- Люди Брюля. Искали тебя… Сказали, что убьют и тебя, так же, как убили дядю Арпада.