- Спаси вас Гошподи Бозе, ваша милошть мы ж все до грошика отдадим! – крикнул обрадованный Палубец и направился к столу.
Склоняясь над столешницей, чтобы взять кошелек, неожиданным ударом локтя, лишь ненамного меньшего, чем воловье колено, он сбил нищего со стула на пол, вскочил на него м молниеносно связал веревкой запястья выкрученных за спину рук. Потом поднял его с пола, словно перышко, и вновь посадил на стул, говоря при этом:
- Усе в самом порядочке, ваша милошть, там все в порядочке лежат, што твои овечечки, тихонечко, знают, што ешли кто шевельнеца...
- Пришел? – спросил Имре.
- А чего б ему и не прийти, пан капитан? Токи што пришел, офицъер пунктуальный.
- Передай ему, чтобы он минутку обождал. Я позову, дверь оставь открытой. Впускай всякого, кто захочет зайти, но не выпускай никого, понял?
- Дык чего тут не понять, ваша милошть? Так оно и будет, што аж гай-гай!
Палубец вышел, а Грабковский, шокированный не меньше Рыбака (вот еще одни изумленные в этой главе), пробормотал:
- Пан капитан... что это означает?
- А означает это, что перед тобой пес Репнина, а то и убийца маршалка...
- Капитан Воэреш любит шутки, - отозвался Рыбак, пытаясь усмехнуться с издевкой, но на его губах появилась лишь дрожащая гримаса. – Я был слугой маршалка Белиньского... Впрочем, о каком это убийстве речь, ведь маршалок скончался от болезни.
- От болезни, что зовется "аква тофана", так что не строй тут дурочку, ты же все знаешь! А поскольку знаешь больше, чем полиция, обязан знать, кто это сделал! Ты сражался с Белиньским, делая вид, будто бы ему служишь!
- Чушь! – воскликнул нищий. – Я честно сотрудничал с ним по приказу моего начальника! Я с Белиньским были правыми руками... не скажу, кого, но...
- Скажешь, - заверил его Имре, - скажешь! Поиграемся возле огонька, пара часов у нас имеется. Драму о несчастьях народа, о справедливости и свободе мы уже выслушали, теперь пора арий. Так что успеешь пропеть свой репертуар, весь, без остатка.
- Пан капитан... – тихо повторил Грабковский.
- Не вмешивайся! – одернул его Кишш.
- Пан Грабковский!!! – завыл нищий. – Этот человек или с уа сошел, или все это идиотское недоразумение, или... ваш капитан служит Репнину и сейчас разыгрывает комедию, придуманную во дворце Брюля!!!
И в его голосе звучала такая искренность, что Грабковский чувствовал себя оглупевшим.
- Пан капитан... – произнес он в третий раз.
- Что, не знаешь, кому верить? – разозлился Кишш. – Тогда послушай, детка. Несколько дней назад, ночью, во дворец маршалка кто-то проник и выкралодну вещь, пакет, содержащий письма из Парижа. Это мог осуществить только человек, который уже бывал во дворце и хорошо его знал. Нападение организовал полковник Игельстрём, а главный из взломщиков вручил письма доверенному человеку из российского посольства, поляку, носящему прозвище "Африканец" и делающему замечательную карьеру при королевском дворе; совсем недавно он получил камергерский ключ. Этого агента Репнина зовут Михал Дзержановский, и это мой старый приятель, мы вместе дрались в Индии. Он обманывает Репнина и Игельстрёма, притворяясь, будто бы верно им служит, а на самом деле ненавидит их и служит им так же, как наш хозяин служил маршалку. Майор Дзержановский поначалу пришел ко мне с этими письмами, оставил мне три, и только потом отдал остальное Игельстрёму, по счастью в них не было ничего важного. Я договорился с паном Дзержановским на пять вечера, он как раз прибыл сюда, вот мы и пригласим его в нашу компанию... Войди, Михал!