- Верю в твою мудрость, Матушка.
- И я хочу верить в твою мудрость, Fürst Репнин. Там будет нужен мудрец, некто с глазами пророка. Окажись таким, князь.
- Я сделаю все, что в моих силах, Ваше Величество, но…
- Сделаешь все, что в твоих силах, ибо не затем туда едешь, чтобы делать исключительно из милости и наполовину, это очевидно! Но что?
- Польша, Матушка, это трудная миссия. Народ там столь же непредсказуем, как сама жизнь; мне будет нелегко.
- Не поднимай сейчас своей цены, сначала заслужи. Тебе никто и не обещал легкого хлеба в Польше, никто не говорил, будто бы это легкая задача. Роль дьявола – великая роль, я предложила ее тебе, разве этого мало? Получишь золото, серебро и множество указаний, но там будешь рассчитывать лишь на свои силы. То, что тебе следует сделать, давно уже было записано, несколько веков назад, пророком Исайей сыном Амоса. Панин выкопал эту рукопись в каком-то монастыре, и Панин же прочитает тебе то, что я подчеркнула.
Тут она сделала жест головой, и Панин, счастливый тем, что ему наконец-то позволили раскрыть рот, начал читать:
"Правда была изничтожена, и ложь окутала землю"…
- Не то, - прервала его Екатерина. – Читай предложения, которые я подчеркнула красными чернилами!
Тот какое-то время выискивал первое из этих предложений и вновь начал:
"Дети станут оскорблять отцов своих, отцы же станут глядеть на детей своих с отвращением. И возненавидит брат брата, а приятель приятелю завидовать станет. И отдать мать дитя свое на разврат, а дети перед родителями своими стыда не будут иметь. А учителя их – развратники и пьяницы… Правители же их будут немилосердными, а судьи – несправедливыми. И не станет никого, кто бы защищал сироту от руки богатого, и заплачут сироты и вдовы, ибо не найти для них ни помощника, ни защитника. Ибо богатые не познают жалости, мучая бедных… И воцарится голод… И отнимется мудрость от сердец ваших, и не будет в вас рассудка, и мыслить станете как дети малые, и станете шататься, будто пьяные… Бежать начнете, даже от страха самого, когда никто за вами не гонится, и перепугаетесь там, где никто вас не пугает… И допущу я, чтобы те, что ненавидят вас, черпали из вас прибыли, и те, что не знают Бога, вами повелевали. И прислуживать станут язычникам сыновья и дочери ваши…".
Министр закончил и отложил рукопись, а Репнин почувствовал жжение в горле и судорогу в грудной клетке. "Она не верит в Бога, хуже, презирает им, - подумал он, - и не стыдится того. Какую же мощь необходимо иметь, чтобы бросать вызов тому, кому покоряются миллионы?! И я должен стать ее рукой! Боже, дай Бог, чтобы ты не существовал и не мог покарать меня". Из задумчивости его вырвал вопрос: