Екатерина прервалась, что попить оршада из золотого кубка, когда же через мгновение продолжила, каждое ее слово лучилось мечтой:
- Когда мы уже достигнем цель, это будет каста квази-невольников, которые сами станут заковывать свое сознание в кандалы. Они станут молочными тлями для муравейника Великой России!
- Ты же, Ваше Величество, станешь царицей-праматерью этого триумфа, - сказал Репнин.
Момент был выбран подходящий. Екатерина тепло глянула на него и вернула комплимент:
- Ты, Fürst Репнин, начнешь сразу же, как только Понятовский наденет корону. Разделяй и властвуй. Как только поделишь, властвовать будет уже легко. Вызови такой конфликт, чтобы они рассорились. Защищай право срыва сеймов посредством "liberum veto", потому что, благодаря этому, можно затормозить у них всяческую реформу – достаточно подкупить всего одного депутата, а тот заорет: "liberum veto", и сейму, постановлениям, всему конец. Эти глупцы считают его доказательством свободы у них в стране, подкрепляй эту их уверенность. А потом ударь в самую крепкую их струну – в веру. Это место ой какое чувствительное, ханжи с фанатиками завоют. Именем свободы требуй равных прав для иноверцев. Увидишь, как вулкан вскроется. Граф Панин даст тебе подробные инструкции. Можете уже идти.
Поднимаясь с кресла, Репнин глядел в сторону уходящей Екатерины в немом восхищении. Идея, заключенная ею в двух предложениях, под конец, как бы нехотя, показалась ему ужасно огромной, а вся его миссия, сложность которой тревожила его с самого начала – по-детски простой. Религиозный конфликт во имя возвышенных идей равенства и свободы – чего-то столь же сатанинского не придумал бы и сам сатана. До сих пор он восхищался императрицей, теперь же испытывал к ней обожание. Когда у порога они оба отвешивали прощальный поклон, та кивнула:
- Останься.
Панин закрыл дверь за собой. Царица подошла к Репнину, провела пальцем по его щеке, словно исследуя щетину.
- Тебе будет тяжело, мой мальчик, - шепнула она, - знаю. Но проигрывать тебе нельзя. Запомни только это.
И он запомнил. Старался. Начал замечательно. Несмотря на сильную оппозицию, надел на Понятовского мантию из горностаев и уже на коронационном сейме внес на рассмотрение маршалка предложение о равноправии иноверцев (православных и протестантов). Случилось то, что и предусматривала императрица, с лавок плеснул ураган гнева, не позволили даже закончить чтение проекта постановления. Все шло в соответствии с планом. И, в соответствии с тем же планом, он сделался главным орудием "постепенно усиливающегося влияния российской интервенции в Польше, доведенного под конец по причине ловкости и беспощадности нового посла до степени безусловного овладения лидерами партий" (Краусгар). Только это пришло позднее, понадобилось несколько лет тяжелого труда, чтобы достичь этого успеха.