Радужное мерцание резануло по глазам. Я зажмурился, а затем скривился от оглушительного вопля. Все потемнело.
Ненадолго…
Кто-то толкался в плечо. Я открыл глаза, увидел морду Тоджа. Из его пасти дохнуло жаром и вонью. Я поморщился. С трудом поднял руку и положил ладонь на липкую шею. Посмотрел на окровавленные пальцы. С резкой болью сглотнул кровь, и понял, что дышу с трудом, с хрипом. Не будь я Вольным, наверное, уже отмучился бы.
«Ты хоть и не алхимик, но пока чисто теоретически может подскажешь: если я перережу тебе глотку, а затем волью в нее это зелье, ты выживешь или проглотить его не сумеешь?»
Не сумею, Аня. Не сумею.
С собой не взял ни одного зелья. Этирс обещала молчать о тайнике, когда мы встретились неподалеку, якобы совершенно случайно. Я хотел ей верить. Хотел согреваться чувством, что нужен кому-то еще, кроме духов и Фадрагоса. Теперь знаю, что обманывал себя. То чувство было еле теплым.
«Я буду ждать на рассвете».
Анюта…
Несколько долгих мгновений я собирался с силами, а затем попробовал перевернуться на живот. Не вышло. На второй попытке Тодж перестал кружить вокруг, поскуливая, как щенок, вцепился в куртку, потянул, помогая. Я посмотрел на поляну. Еще рано. Нужно дожить до восхода луны. Не в первой чувствовать смерть.
Я подтянул ноги, обнял себя, но холод рос изнутри. В лесу становилось жарко. Душно. Кровь продолжала обжигать, стекая по шее. Я придавил порез ладонью, но все же чуть ослабил нажим. Дышать тяжело.
Тени расползлись по поляне, вдали завыла нечисть, чуть ближе кто-то грызся, дрался, еще ближе тоненько выл. Наверняка проснулись тлетворные пауки, пожирают дневную добычу. Тодж всматривался в темноту и не отходил от меня. Я не чувствовал ног, руки перестали дрожать от холода и усталости, ладонь придавила шею, но я не двигался — силы нужно беречь. Вспоминая заветы духов, я боролся, удерживая веки полуоткрытыми. Мир виделся смазано: свет слишком ярко бил по глазам, тени чернели непроглядно.
И погибнет Фадрагос. Лишится Вольный всего, что успеет полюбить. Исчезнут…
Полюбить. На мгновение от воспоминания поцелуя губы будто согрелись, и это тепло чуть согрело и тело. Я полюбил поцелуи.
Лишится Вольный всего, что успеет…
Асфирель была очень красива в ночь праздника Сальир. Лучше эльфиек и соггорок, и не хуже шан’ниэрдок. Но сегодня утром Аня была роднее.
Свет полной луны постепенно заливал поляну. Луноцвет, попавший под первые лучи, стал раскрывать шипы. И вскоре хилые веточки, становились похожи на мерцающие ветки сирени. Их сияние ослепляло, глаза заслезились от боли. Я зажмурился, захрипел и вытянул руку к поляне. Ползти не смог, но догадливый Тодж приблизился. Несколько раз аккуратно прикусывал куртку, но она выскальзывала из зубов. Кусал сильнее — и она рвалась, и все равно выскальзывала. Жарко фыркнув, легонько боднул меня в голову. Я отвернулся и приподнял ее, насколько мог. Острые зубы вонзились в плечо — я стиснул челюсть, не позволяя себе стоном вспугнуть Тоджа. Пусть волочит как удобно.