Увы, ни одна машина не могла вызвать тех восторгов, которые принцесса слушала из окна, пока мать и брат поочерёдно поднимались ввысь. Многотысячные голоса перекрывал другой звук — рёв чудовища. Как шум океана, только более страшный. Поэтому воздушных наездников встречали с таким воодушевлением. Ведь на машине любой дурак сможет прокатиться.
И вот теперь её привели на поляну. Между грушевыми деревьями стояли скульптуры из патинированной бронзы.
Младшие драконы сбились в одну стаю. Некоторые не превосходили размером козлёнка, но уже учились устрашать, выдыхали дым и разминали крылья. Некоторые принимали человеческий, детский облик. Черноволосые мальчики и девочка — с золотыми глазами, сильные и ловкие для своих лет. Затем превращались обратно, словно не могли определиться, кем им больше нравится быть. Кто-то выдыхал пламя — довольно жалкое, как костерок на привале, но всё-таки это был огонь. Все пробовали свои силы, кроме одного. Он-то и вызывал всеобщее веселье. Эрид был самым мелким на вид и походил скорее не на большую ящерицу, а на побитого щенка. Синеватая чешуя казалась непрочной, а перья на плечах всклочены. Даже и не перья, а жалкий пушок, как у цыплёнка, только фиолетовый. Драконыш не предпринимал попыток превратиться в человека, он только втягивал шею, и шипел на тех, кто подходил слишком близко. Смутное чувство поколебало злость Агаты. Про ненависть она уж позабыла.
— Можешь попытаться с ним заговорить. Остальные потерпели неудачу.
Сиена приблизилась к дочери. Для чего бы она не вызвала сюда оборотней, официальная часть уже закончилась. Теперь они, видимо, просто наслаждались прогулкой по цветущему саду вместе со своими торитт.
— Мне сказали, он умеет говорить, но упрямо отказывается это демонстрировать. В облике же человека Эрида так никто ни разу и не видел.
Королева сказала это, словно выплюнула. Она презрительно окинула взглядом шипящую и перепуганную зверушку и послала дочери почти такой же взгляд. Затем отошла, решив, что от общения с церемониймейстером пользы будет больше. Нянька Агаты поклонилась и фыркнула принцессе на ухо: «Жаль, ваше высочество, что вам достался такой слабый дракон. Для наследницы это не хорошо. Впрочем, тут… нет вашей вины». В последнем женщина явно не была уверена. Шестилетняя Агата сразу поняла, глядя на неё и на всех остальных: при таком чахлом компаньоне и её автоматически причисляли к слабым.
Раздался шум. Повеяло жаром. Послышались аплодисменты. Варга — уже бойкая и нахальная — набрала полные лёгкие воздуха, раздула щёки и выпустила из пасти вполне внушительный столп огня — прямо над головой Эрида. Тот пригнулся, почти распластавшись на земле. Фиолетовый пух это не спасло, запахло гарью. Драконыш издал тихий, приглушённый визг, и принцессу кольнуло в самое сердце. Не жалость, а боль, вызванная чужой болью. На уровнях ментальном и даже физическом. Они с Эридом были в некотором роде одним целым, что чувствовал один, передавалось другому. А простая, человеческая жалость пришла уже следом.