Едва я отстранила пустой стакан ото рта, как мои губы в это же мгновение оказались в горячем плену губ Артура.
Время остановилось, рецепторы обострились.
Поцелуй становился всё настойчивей, всё горячее и всё более крышесносным. Наше горячее дыхание смешалось и опаляло кожу губ каждый раз, когда мы отстранялись друг от друга, чтобы хоть немного вдохнуть для того, чтобы вновь слиться в этом страстном, клеймящем поцелуе.
В один миг вся магия пропала. Именно в тот миг, когда Артур одним уверенным движением сорвал пластырь с ноги, заглушая мой вскрик очередным поцелуем.
— Твою мать! — прошипела я и укусила его за нижнюю губу, немного ее оттянув.
— Прости, малышка, — его тихий рокот заставил меня улыбнуться. — Лучше всю боль сразу, чем по капле.
— Мог бы и предупредить, — обиженно произнесла, обрабатывая рану.
— Тогда не смог бы тебя поцеловать, — ответил Артур, ехидно улыбнувшись.
— Наивный, — усмехнулась я и достала из пластикового кейса новый пластырь.
— Я помогу, — тихо сказал Артур и аккуратно наклеил новый пластырь на рану.
Убирать ладонь с моей ноги мужчина не спешил. Большим пальцем он рисовал один ему известный узор но моем колене, задумчиво наблюдая за своими плавными действиями.
— Прости, малышка, — произнёс он шепотом. Склонился, нежным и долгим поцелуем поцеловал колено и прислонился к нему лбом. — Прости, — повторил он шепотом.
За что он извиняется? Дважды. За пластырь? За своё странное поведение последние дни? За последние два года? За что?
— Я не злюсь, — столь же тихо ответила и запустила пальцы в его черные волосы.
— А надо бы, — со странной горькой интонацией произнёс Артур.
Едва касаясь губами, проложил дорожку поцелуев вверх по бедру, но остановился у края халата и медленно поднял голову до тех пор, пока наши взгляды не встретились.
— Пойдём спать, — прошептала ему в губы и обхватила его лицо ладонями, от чего он на мгновение прикрыл глаза.
— Работа… — начал он обреченно, но я не позволила ему договорить, положив палец на приоткрытые губы.
— Не сейчас. Не сегодня, — произнесла я, и в лице Артура что-то изменилось. Что-то от чего моё сердце болезненно сжалось, а затем разорвалось на мелкие кусочки.
Боль, надежда, вера, отчаяние и что-то ещё, что раньше мне видеть не доводилось, отразилось на его красивом лице.
В следующую секунду он поцеловал меня столь трепетно и нежно, чего не было ранее никогда. Обычно его поцелую клеймили и балансировали на грани боли и сумасшествия, но этот поцелуй не был похож ни на один из них. Я словно священный сосуд, из которого бережного отпивают драгоценную влагу, боясь проронить хоть каплю.