И пока я совсем не потеряла смелость, я медленно, миллиметровыми движениями, начинаю заползать на кровать. Совсем аккуратно. Как сапер, который по минному полю идет. Ползу на четвереньках, молясь, чтобы матрас не прогнулся под моим весом, но он вроде как крутой и даже не вздумает шелохнуться где-то за пределами моих коленок и ладоней. Молюсь, чтобы не шуршала простыня.
Медленно начинаю перелезать через Рустама, перестав даже дышать. Переношу часть тела над его его бедрами и тут он внезапно открывает глаза.
Я замираю. Сердце замирает. Мозг замирает. Все нейронные связи тухнут, как город, если в нем обрубить электричество. Поэтому я ошалело смотрю на Садаева, забыв, что могу сказать. Вроде бы что-то про кондиционеры, но это слишком долго обьяснять.
Дьявол, какого черта он так чутко спит?
Похоже, у этого животного есть по-настоящему звериная способность — просыпаться в один момент и даже не выглядеть сонным. Словно он всегда готов к бою. Если меня вот так разбудить — я еще долго буду хватать воздух от испуга и пытаться понять, что происходит.
— «Спать я буду в отдельной комнате и даже не прикасайся ко мне», — внезапно произносит Рустам, повторяя мои недавние слова, — и что ты тут забыла, принцесска хренова?
— Пульт от кондиционера, — выдыхаю я растерянно. Садаев плавно усмехается.
— В моей кровати. Если охота поскакать на мне — лучше скажи прямо. Мне это понятнее будет. В твое идиотское поведение я пока не вникаю.
— Я не хочу скакать на тебе, — поджимаю я губы, выпрямляясь, — это не у меня идиотское поведение, а у тебя озабоченные мысли. Я замерзла. И пришла погреться.
— Я не похож на обогреватель.
— У тебя одеяло. Я не нашла пульт от…
Я замолкаю, когда Рустам отбрасывает на меня одеяло, и оно накрывает меня с головой. Сбрасываю рывком его и взвизгиваю, отвернувшись: без одежды спит. Вообще! Абсолютно без всего. Я успеваю мельком увидеть крепкое обнаженное тело, в том числе и то, что сделало меня женщиной месяц назад, и тут же стыдливо краснею под тихий, хриплый смех Рустама.
— Бери одеяло и вали отсюда. Если не хочешь задержаться. Жена, — последнее слово звучит особо издевательски, и я, пробормотав что-то невнятное, заворачиваюсь и делаю ноги из комнаты, чувствуя, как горит лицо.
Муж. Муж. Как ни назови — а наши отношения не потеплели ни на йоту. Хотя, пожалуй, нет, потеплели. Теперь Садаев не намерен, вроде бы, пихать в меня пальцы и угрожать прикопать.
Уже в комнате, где я мерзла от кондиционера, я ложусь обратно на диван, завернувшись с головой в одеяло и думаю: может быть, стоило бы остаться? Наладить контакт, переговорить? Рустам пока единственный, кто может уберечь меня от длинных и когтистых лап отца. Которые он намеревается вонзить в тушку своей нелюбимой дочери.