Трудно сказать, сколько бы это продолжалось, если бы из холла не донеслись раздраженные голоса. Наших соседей и Милицы. В первый день она сказала, что говорит по-русски, но плохо. Видимо, Лешик с Валечкой по-английски понимали еще хуже, поэтому ей пришлось перейти на русский — с сильным акцентом, с трудом подбирая слова.
Они жаловались, что комната темная, балкон маленький, полотенец мало, вай-фай дохлый, штопора нет, зато полно комаров.
— Комары-то у них откуда? — удивилась я. — У меня ни одного не было.
— У меня тоже, — согласился Сергей. — Может, с собой привезли?
Милица сначала пыталась их успокоить, потом разозлилась сама и сказала, что завтра освободится комната на третьем этаже, они могут перебраться туда. Та больше и с террасой. Правда, стоит в полтора раза дороже.
— Ничего, мы доплатим, — ответил Лешик. — А то тут еще соседи такие придурки, лучше от них подальше.
Сказано это было значительно громче — наверняка, чтобы мы услышали. Я зажмурилась и носом уткнулась Сергею в плечо, но все равно расхохоталась в голос.
— Слава тебе, боженька, — заметил он. — Хоть не будем с ними сталкиваться.
Соседская дверь злобно хлопнула, и тут же раздался стук.
— А ей-то чего еще надо? — пробурчала я. — Just a minute!
— Лежи! — Сергей встал, быстро натянул шорты и открыл.
Увидев его, а заодно и меня под простыней, Милица застыла на пороге. И лицо у нее при этом было такое, что если и оставались у меня еще какие-то сомнения насчет произошедшего в первый вечер, то теперь они испарились. И стало как-то… тускло. Вроде бы убедила себя, что мне все равно, а оказалось, что нет.
Взяв у Милицы стопку чистых полотенец, Сергей закрыл дверь, положил их на край кровати, сел рядом со мной.
— Послушай, Насть…
— Да ладно, — я натянула простыню до самых глаз. — Слышала я ваш разговор тогда. Под окнами. Когда ты к ней кофе пошел пить. Мне… все равно.
— А мне нет, — он попытался стащить с меня простыню. — Не было ничего. Выпил кофе и ушел.
— Ну да. Полтора часа кофе пил.
— А ты по часам следила?
— Сереж, да ладно лапшу на уши вешать, — я начала заводиться. — Можно подумать, не видно было, как она на тебя тогда утром смотрела. Прямо там готова была из трусов выпрыгнуть. Да и ты разве что не облизывался.
— На-а-асть… — она расплылся в улыбке шире плеч. — Да ты ревнуешь?
— Иди ты в жопу, Сережа! — я отвернулась и накрылась с головой.
Его рука пробралась под простыню, легла на озвученную часть тела.
— Кстати, я говорил, что мне очень нравится твоя попа? — поинтересовался словно невзначай.
— Нет, — буркнула я, пытаясь отползти, — но постоянно меня за нее лапаешь.