— Прошу, — Вальтер открыл передо мной дверь.
По дороге я вкратце рассказала, что собиралась стать гинекологом, но обстоятельства сложились иначе. Что работаю в клинике, которая раньше принадлежала отцу, а теперь нам с братом. Пожалуй, впервые за два дня я вспомнила о конфликте с Тарасом и поспешила поскорее перейти на другую тему, расспрашивая о больнице и о медицине в Австрии в целом.
А больница, кстати, оказалась очень даже внушительной. Огромной. И абсолютно не похожей на наши, питерские. Первое впечатление на входе — то ли аэропорт, то ли большой торговый центр. Людской муравейник и броуновское движение. Или я так заплесневела в свой крохотной тихой клинике?
Вальтер водил меня по отделению, демонстрировал смотровые, процедурные, палаты.
— У нас все-таки акцент больше на дерматологию, — рассказывал он. — Даже на онкодерматологию. Но я чистый венеролог, как и вы. Согласитесь, есть в этом что-то сакральное — исправлять промахи секса. Как будто музыкальный инструмент настраиваешь, чтобы звучал чисто.
— Интересно сравнение, — рассмеялась я. — Хотя у меня в ходу менее романтичное. Уборка мусора за Венерой. Но надо же кому-то и это делать, правда?
Меня всегда привлекали мужчины, увлеченные своим делом. Неважно, каким именно. Вот эта увлеченность и была потенциалом, о котором когда-то так резко сказал отец. О том, что у мужчины должен быть потенциал, а не только потенция. Если человек увлечен чем-то по-настоящему, это залог того, что он не будет топтаться на одном месте и уныло ходить на работу исключительно ради зарплаты, мечтая о выходных. Он будет развиваться, расти, добиваться чего-то большего, а это…
Черт, это сексуально не меньше, чем внешность и обаяние. Эта энергия заводит так, что мама не горюй. Особенно если увлечение общее. Тогда это вообще две струны, звучащие в унисон — в резонанс!
Чуть учащенный пульс. Не сильно, ударов на десять. Или двадцать. Кожа — словно слегка обгорела на солнце. Не больно, но чуть острее реагирует на соприкосновение с одеждой. Немного не хватает воздуха — как будто в помещении давно не открывали форточку. И взгляд… не скользит легко, а цепляется, как колючки репейника, и приходится прилагать усилие, чтобы отвести его в сторону, когда на пересечении с другим, таким же, вспыхивает крошечная искорка.
Через два часа ходьбы не только по отделению, но и по всей больнице у меня гудели ноги. И голова — от обилия впечатлений, необходимости говорить на чужом языке и… от этого самого долбанного резонанса. Дело было совсем не в теме, совершенно чуждой всякой эротики, а именно в ее общности для нас.