- Как все по-идиотски, - она покачала головой. – Иногда сталкиваешься со всей этой бюрократией и чувствуешь такую беспомощность. Хоть башкой об стену бейся – бесполезно. Или взятку давать. Правда, я в этом плане такая бестолочь, что обязательно попадусь с поличным и окажусь в тюрьме.
- Взяткодатель всегда может сказать, что взяткобратель его вынудил. И тогда не сядет.
- Взяткобратель? – рассмеялась она.
- А что? Кто дает – взяткодатель. А кто берет? Получается, взяткобратель.
- А если уже взял? Взятковзятель?
- Ну, наверно, - согласился я. – Слушай, а где ты машину поставила? Я посмотрел – не увидел.
- А я на метро сегодня. У Киры же юбилей. Забыл?
- Черт… И правда забыл. В склерознике-то наверняка записано, у меня там все дни рождения, но в не заглядывал, не до того было. А в телефоне напоминалка на девять часов настроена. И что, прямо сегодня будем праздновать?
- А когда? – удивилась Надя. – В пятницу – еще рано было. А в следующую – уже поздно как-то.
- Привет, молодежь! – зычно гаркнула за спиной юбилярша. Легка на помине, видимо, не одну еще круглую дату справит.
- С днем рождения, Кирванна, - Надя поцеловала ее в щеку, я обошелся словесным поздравлением.
- Ну, я вас вечером жду, да? – уточнила Кира, когда мы уже ехали в лифте. – В шесть в буфете.
- Конечно, - ответила Надя за нас обоих.
- Послушай, а здесь всегда так? – вполголоса спросил я, когда Кира зашла к себе: их с Лисицыным кабинет был у самого лифта.
- Как? – не поняла Надя.
- Дни рождения отмечают.
- Да нет, конечно. Обычно у себя поляну накрывают, для своих. Ну и с кем еще из других отделов дружат. В буфете – только юбилеи, да и то не всегда. Ну и на Новый год. Корпоратив.
- Ей что, не с кем дома отпраздновать? Кире? – уточнил я. – Ну там родственники, друзья?
- У Киры-то? С мужем в разводе, детей нет. Друзья? Понятия не имею. Мы с ней на нейтралке, только по делу. У меня ведь тоже… друзей почти нет. На одной руке пальцев хватит, еще и лишние останутся. Родители далеко. Наверно, здорово хреново в полтос остаться совсем одной.
И такая тоска была в ее голосе… И так захотелось сказать: «Ты – точно не останешься. Если, конечно, позволишь мне быть с тобой».
Мы разговаривали почти так же, как тогда в Змеином мху, сидя в облезлой комнате с лампочкой на шнуре и дырой в стене вместо камина. Что-то такое теплое, доверительное снова возникло между нами – чего ни разу больше не было после того вечера.
Что случилось за эту неделю, пока мы не виделись? Успокоилась? Передумала? Соскучилась? Может, зря я не поехал к ней вчера? Или все-таки наоборот – не зря? Вдруг удастся поговорить с ней вечером – в более непринужденной обстановке?