Декарт настаивает на том, что мы можем обрести ясную и отчетливую идею бытия: наш ум устроен так, что раз где-то существует истина, раз мы сбылись, то Бог нас не обманул, а значит, и мы можем утверждать истину. То, что для Бога оказывается простым утверждением или суждением, или говоря на языке аналитической философии XX века, «пропозицией», то для человека оказывается интерпретацией: Бог создает истину как возможность не обманываться, человек сознает себя в тот момент, когда понимает, что он может быть не обманут. С последним словом нам надо быть внимательными: слово «момент» в новой философии, которое Декарт не употребляет здесь, а мы уже без него не обойдемся, благодаря Исааку Ньютону (1642–1727) означает вовсе не промежуток времени, а определенное отношение к движению, как в физическом «момент вращения», а именно, нахождение той точки, в которой движение более сложной системы начинается или заканчивается.
Тогда человек мыслит истину как достоверность, убеждающую его, что его сознание работает не зря. Понятие о «достоверности» перестает быть достоянием отдельных наук, вроде физики или юриспруденции, и становится необходимой частью философии вообще. Сразу же возникают и современные представления о субъекте и объекте. Конечно, сами эти слова существовали и ранее: например, словом «субъект» называли подлежащее в предложении, предмет высказывания или вообще субстанцию. Словом «объект» именовали препятствие познанию, нечто лежащее напротив, поставленное перед взглядом, через что еще только предстоит пробиться к подлинному созерцанию. В новой философии субъект и объект – необходимые персонажи познания: субъект обладает достаточным сознанием, чтобы познавать объекты, а объект способен подтверждать свою достоверность и тем самым становиться познанным.
Как и Аристотель, Декарт исходил из того, что отдельным философским и научным дисциплинам должна предшествовать «первая философия», метафизика, которая и устанавливает исходные понятия, соотношения и правила, необходимые для дальнейших рассуждений. Но в отличие от Аристотеля, Декарт исходил не из общей способности человека познавать окружающий мир и убеждаться с помощью философии в его неоднородности, но из постоянного сомнения.
Что означает это сомнение? Вот перед нами стол, на нем книги. Мы, конечно, можем усомниться в названиях вещей, сказав, что это не стол, а «часть комплекта мебели» или «бюро», и что это не книги, а «книги, брошюры и другая печатная продукция». Также можно вспомнить про античных скептиков, которые утверждали, что если мы до конца не можем выразить вещь в слове, до конца не можем ее ощутить или не знаем вполне ее будущего, то мы не можем уверенно утверждать само существование вещи. Но сомнение Декарта гораздо радикальнее: нас могут обманывать не только слова и наше отношение к словам, но и наши чувства и наше отношение к чувствам.