Только вот Рустам не знал, что его ожидает сюрприз в спальне, а когда, вымотав себя раздумьями, решил всё же отдохнуть, застыл на входе в комнату. Взгляд сразу выхватил ярко зелёную упаковку. Подойдя, распаковал подарок и застыл. Небольшой рисунок обычным простым карандашом заключённый в строгую рамку. Тяжело выдохнув, отбросил картину на покрывало кровати. Некоторое время смотрел на неё хмуро и, резко развернувшись, вышел.
Не прошло и минуты, как дверь в спальню снова распахнулась, ударившись о стену. Рустам решительно прошёл в комнату и, схватив рисунок, вновь рассмотрел свой портрет. Сейчас у него не осталось сомнений в таланте Милолики. Один момент, тонко пойманный в его жизни, когда он сидел в библиотеке и, поигрывая неполным бокалом с коньяком в руке, задумавшись, смотрел в окно.
Неожиданно осознал, что пока он наблюдал за ней, Лика наблюдала за ним. И видимо, его образ её впечатлил – не зря ведь нарисовала, не зря сохранила. И это осознание и согрело душу мужчины, и омрачило.
***
Пять дней в пансионате с сёстрами пролетели одним мгновением. Лика нарадоваться не могла встрече, а уж первую ночь они с Надеждой не спали до утра – не могли наговориться. Лика, не имея возможности поделиться с сестрой тонкостями взаимоотношений с Рустамом, только поверхностно обрисовала их нахождение с Людмилкой в доме Рустама:
– Не могу, – качнула она головой на вопрос сестры, которая с тревогой ожидала ответ. – Когда-нибудь я тебе всё расскажу, но не сейчас.
Надя, заметив решительность в глазах Милолики, отступила и, улыбнувшись, поинтересовалась:
– Кто такая – тётя Зейнаб? Милка мне все уши прожужжала, какая она хорошая и какие вкусняхи готовит.
В течение дня сёстры много беседовали, гуляли и дурачились, а Милолика порадовалась рвению Надежды в обучении и тому, сколько у неё учебников со всякими яркими закладочками.
– У меня есть, конечно, доступ к интернету, – сетовала Надя, – но мне его ограничили и Валентина Николаевна, местный психолог решила взять надо мной шефство в обучении, – девушка скривилась: – Наверно ей просто скучно, кроме меня здесь по парочке мужиков и женщин, а остальные старые пентюхи.
– Надя! – воскликнула Милолика, но не удержалась от смеха.
Только вот по ночам Лика долго не могла уснуть. Она тосковала. Скучала по Рустаму. Должна была радоваться и не испытывать желания расставаться с Надюшей, но сердце вопреки разуму и совести рвалось обратно – к нему, к её мрачному мужчине, к его чернеющим от страсти глазам, к его рукам, губам. Когда всё же удавалось уснуть, то ей снились картинки такого откровенного содержания, что девушка просыпалась с пунцовыми от смущения щеками.