Наследники казачьей славы (Чебыкин) - страница 32

Последыш Филипп рос тихим, спокойным, приветливым. Тянулся к грамоте. Зачитывался книжками. Читал подряд все, что попадется под руку: Псалтырь, Евангелие, Библию, сказки. Ездил на Ястребке в соседние станицы, выпрашивал почитать у кого что есть. К шестнадцати годам стал набирать силу. Лицо округлилось, плечи раздались, мышцы налились силой, а то маленького дразнили: «Заморыш, заморыш!» Родители единственного сына баловали, к тяжелой работе не допускали, но когда он стал мужать, Макар возмутился: «Кто он у нас – казак или белоручка?! Жить придется в станице – пусть втягивается в работу!» Отца пугали глаза Филиппа. Они внимательно рассматривали человека, казалось, пробуравливали его насквозь. Утром могли быть светло-серыми, а вечером – темными. Родители, когда пришло время, предлагали Филиппу невест, но кроме Феклы из соседней станицы – дочери станичного писаря – он никого не хотел. У Феклы было лицо Божией Матери с иконы, сама высока, тонка. Души их тянуло друг к другу. Им было интересно находиться вместе, уединиться куда-нибудь и вести нескончаемые беседы. Решили пожениться после службы Филиппа.

В станице пошли разговоры о восстании православных братьев-славян – сербов, болгар, черногорцев – против турецкого ига. Филипп с друзьями пошли в станичное правление, чтобы записали их добровольцами в действующую армию и отправили на Дунай, но им отказали по малолетству. До призывного возраста надо было ждать год. Филипп постоянно надоедал станичному атаману, и тот наконец решил: пусть приходит отец и пишет расписку, что не возражает отправить единственного сына в действующую армию.

Макар пришел в правление взволнованным: «Это что получается? Дед гонял Наполеона, как зайца, я этих французов вышвыривал с Малахова кургана, пусть и сын попробует лиха! Думаю, он не опозорит род Дегтярей!»

Весной 1877 года Филипп был призван и направлен на сборный пункт в Новороссийск, оттуда пароходом до Поти. Когда новобранцы поняли, что они не на Дунае, стали роптать. Офицеры пояснили, что здесь, на Кавказе, бои жарче, чем в Болгарии. В Тифлисе Филиппа определили на курсы оружейников. Через месяц он ловко разбирал и собирал винтовку, умело натачивал кинжал.

В июле полк прибыл в Карс. Было несколько попыток штурмовать город, но безуспешно: турки яростно защищались. Русское командование приняло решение перекрыть пути доступа в город и занять окружающие высоты.

Филипп тяжело переносил сорокаградусную жару. На Тамани лето тоже жаркое, но ветры с Черного моря приносили дожди и вечернюю прохладу. Активных боевых действий не велось, заедала скука. Когда объявили, что нужны добровольцы для глубокой разведки с целью выяснить, нет ли продвижения войск к осажденной крепости, Филипп вызвался первым, но ему ответили, что из оружейной мастерской не берут. Филипп самовольно пристроился к команде пластунов. Когда на привале обнаружили, что Филипп не числится в списках, командир группы приказал ему вернуться, но на следующем привале Филипп снова оказался среди пластунов. Отправлять обратно было опасно: хотя пластуны двигались только ночью, они уже отошли от своих позиций более чем на три десятка верст. Проводником был старый аджарец, который с детства знал эти горы. Отряд был вооружен пистолетами и кинжалами. У Филиппа пистолета не было, только кинжал с длинным и широким клинком. Пока был в мастерской, вечерами тренировался владеть кинжалами, бросая их в старое седло. Филипп показал, как владеет кинжалами. Казаки одобрили и признали своим.