– Садитесь в кабинку, – сказал один из них, – мы поднимем вас в нужную точку.
– Вот видите, больше прыгать не придется, – рассмеялся Виктор Николаевич, – хотя не знаю, как там в будущем – тоже ночь или вы свалитесь средь бела дня, как снег на голову.
– Мы тоже не знаем, – мрачно сказал я.
Климчук промолчал. Я понимал его. Как ни крути, было приятно оказаться в нашем общем прошлом, посмотреть с высоты лет на то, что никогда не чаял увидеть. И, быть может, переоценить заново то, чем жили и что имели.
Мне пришла в голову неожиданная мысль. Настолько неожиданная, что я замер с открытым ртом и уставился на Клочкова.
– Виктор Николаевич, а давайте вновь встретимся с вами. Там, в будущем – 26 апреля 2016 года. Вот здесь, возле колеса обозрения.
Клочков понял. Задумался. Невесело хмыкнул:
– Ну, если жив буду – может, подойду…
– Будете! – мягко сказал Климчук. – Будете, уж мы-то знаем!
Клочков широко улыбнулся. Отвернулся в сторону и быстро смахнул из глаза слезу.
– Ну, в таком случае до свидания, мужики! Может, правда свидимся. Для вас пройдет мгновение, для меня 30 лет… Да, чуть не забыл!
Клочков сунул руки в карманы и протянул нам по пачке «Столичных»:
– Покурите там наш солидол! Небось, в будущем такого табачка нет!
Мы быстро обнялись. Климчук первым вскочил в кабинку. Я за ним.
– Вира! – тихо сказал сотруднику Клочков.
Колесо медленно завертелось и вскоре замерло в нужной точке.
– Первый пошел! – весело крикнул Климчук, поправил рюкзак, помянул японскую мать и сиганул за борт кабинки…
…Когда гости из будущего исчезли, сотрудник КГБ полез в билетную будку и, с заговорщицким видом протянул Клочкову запечатанный блок сигарет с надписью «Мальборо» на русском языке.
– Эти лучше! – негромко сказал сотрудник.
Виктор Николаевич всё сразу понял и погрозил оперу кулаком:
– Поговорю я с нашими учеными! Закрывать надо этот тоннель. А то хоть таможню ставь!
…Подошвы демисезонных ботинок больно ударились об асфальт. Я знал, что увижу. Догадывался. И всё-таки в удивлении замер, приземлившись на корточки.
Большой красивый вечерний город был ярко освещен оранжевыми натриевыми лампами.
Знакомое желтое колесо обозрения сверкало и переливалось всеми красками светодиодных гирлянд. По разросшемуся аккуратному парку прогуливались молодые мамы с колясками, на гироскутерах и сигвеях стайками носилась детвора. И мамы, и дети постоянно отвлекались от своих дел, поминутно заглядываясь на экраны смартфонов и водя пальцами по экранам.
Огромный красный транспарант «Мир! Труд! Май!» не оставлял сомнений в месте пребывания… Я ойкнул. Над газетным киоском и над билетной будкой колеса обозрения висели флаги – красный с серпом и молотом и такой же красный, но с синей полоской внизу…