- Пухляш, я тебя очень прошу, перестань.
Он поднялся со стула и заходил по кухне, а я стояла и смотрела на Орловского и не представляла, как сказать ему то, что должна была. Я могла бы его понять, я верила, что он действительно делал всё это для нас, вернее - для нашей победы. Но я действительно чувствовала себя лишней. Помехой.
- Милена сказала, что я буду тянуть тебя на дно.
- Милена - что?
Он остановился и развернулся ко мне, засунув руки в задние карманы джинсов. Взгляд тёмных глаз полоснул по моему лицу, будто Орловский силился понять, солгала я ему только что или нет.
- Она сказала, что мне нужно от тебя отказаться. Потому что если ты будешь с ней и на ней женишься, у тебя будет всё. А я тебе этого дать не смогу.
- Вот как?
- Да. Странно, что вы не обсудили это в перерывах между приготовлением деликатесов.
- Это звучит так, будто ты хочешь обвинить меня ещё и в том, что там себе напридумывала Милена.
- Нет, это звучит так, что ты всеми своими действиями показываешь, что она права.
Я физически ощутила звенящую тишину, которая повисла между нами. Взгляд Андрея стал холодным, пугающего тёмно-ледяного оттенка. Как будто я разом выключила все его чувства по отношению ко мне одной-единственной фразой. Но спроси меня кто, не хочу ли я забрать свои слова обратно, я бы ответила «нет». Потому что сказала то, что думала и чувствовала.
- Очень хорошее мнение обо мне, Пухляш, - наконец проговорил Орловский, и в голосе его послышались нотки неизбывной усталости. - Просто пять баллов!
Мне, возможно, стало бы стыдно. В любой другой ситуации, но не в этой. Всё словно шло по накатанной, и пришло к вполне закономерному результату. И можно было бы попытаться разрубить этот узел, вот только я не хотела этого делать.
- Андрей, послушай… Я действительно чувствую себя сейчас так. Ненужной. Мешающейся под ногами. И дело ведь не только в том, что вы там с Миленой за моей спиной занимались чем-то.
- Она просто мне помогала…
- Да, я знаю. Так вот - дело ведь не только в этом. Я же себя возненавижу потом, что не дала тебе шанса на лучшую жизнь. Если ты сам меня не возненавидишь раньше.
- Пухляш, это всё попахивает какими-то мыльными операми. Хватит, я тебя очень прошу…
Он поднял руку, будто хотел тем самым прервать поток моих слов, но внезапно дёрнулся ко мне, и взгляд его из холодного стал цепким.
- Только не говори мне, что позвала поговорить о том, что ты планируешь последовать совету Милены…
Я и теперь могла бы сказать «нет». Могла бы сделать вид, что возмущена до глубины души его предположением. Но вместо этого просто стояла, не произнося ни звука, и смотрела, как на лице Орловского появляется сначала выражение неверия, следом - холодная кривая усмешка. А после оно становится больше похожим на восковую маску.