─ Иди сюда.
Девушка покорно подошла и встала на колени.
─ Давай же. Ты знаешь, что делать.
Нина медленно расстегнула ширинку брюк шефа, когда в кабинет постучали.
ОН оттолкнул секретаршу, быстро застегнул молнию и отошёл к окну, проклиная весь мир.
─ Простите, но Вы хотели видеть эти бумаги срочно, а секретаря на месте нет. ─ Пожилой мужчина в старомодном костюме возник в кабинете, когда Нина поправляла причёску. ─ Я Ершов. Начальник отдела кадров. Вот, пожалуйста. ─ Тонкая папка легла на отполированный до блеска стол.
ОН был так раздражён и раздосадован, что даже не удостоил вошедшего взглядом.
─ Спасибо. Вы свободны. Ты тоже. ─ Взмах руки указал на дверь.
Ниночка застучала каблучками и через секунду скрылась в приёмной.
─ Что-то ещё?
Ершов стоял, как вкопанный.
─ Нет, ничего. Я, пожалуй, пойду… работать.
Нехорошие предчувствия заставили сердце биться чаще. ОН где-то видел странного кадровика, или ему это только показалось?
─ Так чего ждёте?
Мужчина засеменил к двери. Сомнений не осталось. Эта шаркающая походка, несуразный вид и сутулая спина казались до боли знакомыми. Ничего, он обязательно вспомнит всё.
─ Игнат Васильевич, я, конечно, могу ошибаться, но это он.
Тулинов прохаживался по кабинету, нервно сжимая в руке телефонную трубку. Голос на том конце провода дрожал.
─ По-моему, он тоже меня узнал.
─ Ты уверен?
Ершов всхлипнул.
─ Нет, не уверен. Того я видел издалека, да и лет прошло немало. Вот только есть что-то неуловимое, что словами объяснить невозможно.
─ Ладно, не паникуй. Уезжай немедленно. Скажешь всем, что давление или понос. Отсидись на даче или у друзей недельку. А мы разберёмся.
─ Недельку? Что Вы говорите, Игнат Васильевич? У нас со сменой власти такое началось! Я только и делаю, что личные дела сотрудников, простите за тавтологию, в кабинет начальству таскаю. И на кой ему этот геморрой?
Тулинов нахмурился.
─ Власть не поменялась. А ты не мельтеши там. Неделя. Понятно? Скройся подальше от Москвы и не паникуй.
Он дал отбой и взглянул на Репина.
─ Что думаешь, Макс?
Репин нахмурился.
─ Даже не знаю. Столько лет прошло. Да и Ершов, он же близорукостью пожизненно страдал.
Игнат широко распахнул окно. Небо над Руаном начало темнеть. Первые звёзды застенчиво проступали на фиолетовом горизонте. Нет, в России ночь являлась не так, совсем не так. Сначала солнце окрашивало небосвод последней улыбкой, такой тёплой и нежной, будто улыбалось в последний раз. Затем исчезали звуки, ненадолго, всего на несколько мгновений, но в этой звенящей тишине расступались облака и являли бледный диск луны, который наливался, разрастался, и своим сиянием зажигал золотистые созвездия. В последние годы Игнат всё больше и больше скучал по Родине. Ну ничего, осталось подождать совсем немного, и тогда он заберёт Настю и вернётся в Москву. Взбалмошная девчонка залезла в сердце занозой и свербила при каждом неловком движении. Тулинов вдруг осознал, что ревнует её со страшной силой. И эту ревность ему не побороть. Он знал наверняка, не важно, кто окажется с ней рядом, рыжий долговязый парень или глубокий старик. Любой, кто посмотрит на Настю, будет тут же отодвинут в сторону. Да, хорошо, что девочка сейчас находится в женском пансионе, где на неё никто не станет пялиться. Но была и другая причина. Себя Тулинов боялся куда больше всех потенциальных соблазнителей вместе взятых. Запах золотистых волос пьянил и будоражил. А эти глаза… эти огромные глаза заставляли забыть всё на свете и даже то, что девочке всего шестнадцать.