С приветом
Редактор по военному отделу".
Я знал почти все, почти, но очерк не получился. Я не забросил его, отложил. И надолго. Ушел в плавание, в Австралию. Оттуда мы повезли шерсть в Европу: Голландия, ФРГ...
Когда мы обогнули земной шар и на штурманском столе появился очередной лист карты с надписью: "СЕВЕРНОЕ МОРЕ. ПОБЕРЕЖЬЕ ГЕРМАНИИ, ПОДХОДЫ К ЭЛЬБЕ И ВЕЗЕРУ", я сначала прочел не "подходы", а - подступы. Мысленно, затем и вслух. Третий помощник капитана поправил меня: "Не подступы, а подходы". Вежливо и назидательно, будто я назвал подволок по-сухопутному - потолок.
Мы подходили к Бремерхафену. Было тихо и спокойно. Низкая облачность придавила серо-зеленое море, и оно смиренно расступалось под форштевнем. Слева и справа по курсу - всюду на песчаных островах и мелях стояли башни из темно-бурого кирпича и будки на сваях. Мы шли по фарватеру Везера под непрерывным прицелом маяков. Наверное, я воспринимал все по-солдатски потому, что в последний раз был в Германии в сорок пятом, а память войны тревожит, срабатывает, как мина замедленного действия...
В город отправились на другой день. На одной из боковых улочек наткнулись на магазин спорттоваров. Продавец, высокий сухопарый мужчина в очках, услышав русскую речь, оживился. А когда в разговоре выяснилось, что мы - ленинградцы, даже обрадовался: "Прекрасный город! Несколько лет там работал, после Великих Лук!"
Он? В Великих Луках?! Кровь горячо прихлынула к шее, лицу, голове. Затем схлынула обратно, переполнила сердце. Я так побледнел, что было заметно и через тропический загар. Мои товарищи подошли ко мне вплотную.
- Я служил в Великих Луках, - добавил в пояснение и как бы оправдываясь немец.
- В восемьдесят третьей пехотной дивизии?
- Да, - вздохнул немец. - Ее перебросили из Франции. В Великих Луках из двадцати тысяч уцелело около сотни. Я сам был тяжело ранен пятнадцатого января и умер бы, если бы не русские. Вылечили, выходили. Потом работал как военнопленный в Ленинграде...
Все встало на свои места. Но 15 января 1943-го немцы оставались в городе только в крепости!
- Старая крепость? На холме, за Ловатью! Вовек не забыть! Все, что довелось пережить тогда...
- Третьего января в крепость ворвался танк. Наш, тяжелый танк, - начал я, и голос оборвался от волнения. - Танк KB...
- Панцер KB! Да-да! Колоссаль! Один, без пехоты! Он там много натворил. Пока не загорелся. Но танкисты не сдались!
- Да, они не сдались. Но как? Как это было?
Слушая его, я вспомнил рассказ Гареева, замполита капитана Кострецова, и разрозненные сведения из писем. И приложение к обращению в Великолукский горсовет брата Прияткина. Все сходилось! Рассказы, письма, документы.