Еще он сказал, что под полониной, в лесу, есть партизанская могила.
Назавтра мы к ней пошли.
Через реку. Сквозь заросли, приминая доисторический черничник. К дереву с винтовой надписью на коре.
Кто лежит под ним?
В папке - военкоматская справка, копии запросов, ответные письма с отчеркнутыми строками.
Сведения из неофициальных и официальных источников пересеклись, как прожекторные лучи, и теперь в перекрестье их - Салим Саттаров, азербайджанец, партизанский командир, навеки высвеченный из мрака забвенья.
Имя Саттарова - девяностое, а может, сотое в списке разысканных "Поиском" героев.
Читаю список. Шукаев Михаил Илларионович (как радовались, получив весть от него! "Дорогие мои молодые друзья, большое спасибо за ваши благородные действия..."). Иван Щадей из Братиславы, - это он первым сообщил во Львов шукаевский адрес. Адъютант Шукаева Данилович, былой владелец бинокля, неизменно висевшего на груди Льва на ремешке.
И Гладилин, заместитель командира соединения, частый и желанный спутник краеведов в сегодняшних их походах.
И начальник штаба Савич, автор чрезвычайно ценного, подробного дневника.
Комиссар Перепеча, трибун-интернационалист, умевший пламенным словом разжечь сердца: "Среди нас и русские, и татары, и азербайджанцы, и украинцы, и евреи, и у всех одна цель - отомстить врагу".
Пулеметчик Бова, от Нежина до словацкого Тисовца дотащивший свой пулемет на плечах{6}.
Владимир и Фрида Насруллаевы. Магеррамов. Надежда Базько.
Спасибо тебе, "Поиск".
Понимаю, дважды, как ни печально, не войдешь в одну и ту же реку. Дела, как люди, рождаются и умирают. Выросли ребята, сменились руководители. "Поиск", клуб юных историков, стал историей сам.
И все же главное его наследие не в этих папках, уже обтрепавшихся, не в этих выцветающих снимках. Его не отпечатаешь, не уложишь в музейную витрину. Оно - в делах нынешних, в том, о чем я сбивчиво, отвлекаясь и перескакивая, написал.
На Львовской детской станции туризма и путешествий меня заверили, что клуб "Поиск" непременно - как организация - возродится.
По-прежнему отходят от перрона станции "Комсомольская" игрушечные, а впрочем, вполне настоящие поезда. Груша, как встарь, склоняет ветки над балконом. Я сорвал с нее на память две недозрелые грушки.
Возвращаюсь в готель пешком, по нескончаемой улице Ивана Франко, извилистой, местами горбатой, - мимо музея Каменяра, мимо здания, возле которого в феврале сорок четвертого Пауль Зиберт - Николай Кузнецов - застрелил матерого фашиста, вице-губернатора Бауэра.
И опять, как нарочно, гремит из радиорупоров: "Ой, дивчино, шумить гай..."