Но стоило той оказаться у него за спиной, как она заговорил с ним снова.
Грегор уже не видел ее лица, но по интонации ясно представил, как графиня Стивенс хищно улыбнулась, как в ее взгляде появилось нечто кровожадное.
Мурашки пробежали по телу, ведь именно так смотрела на него Виолетта, когда, много лет назад, в его бытность неоперившимся юньцом, вонзала нож ему в спину.
- Ну и кто сейчас у тебя на уме? – отвратительная снисходительность слышалась в ее тихом голосе, - молодая графиня Рэльс? Или… Во имя Святого, неужели эта никчемная сиротка?
Упоминание княгини этой ужасной женщиной колом пронзило сердце.
Грегор не принадлежал к робкому десятку, но сейчас у него задрожали руки.
- Что тебе от меня нужно? – зарычал он, - чего ты хочешь добиться?!
Она молчала и не двигалась, испытывая его.
- Виолетта! – воскликнул Грегор, приходя почти что в ужас.
Он знал, на что способна эта женщина.
Графиня Стивенс медленно повернула голову, отчего стал виден ее точеный, острый профиль. Большие глаза, тонкие губы, маленький крючковатый нос, который не портил ее, а даже придавал внешности необычность и пиканстность. Порой, а сейчас в особенности, она напоминала Грегору хищную птицу.
- Зачем кричать, Грегор? – пролепетала она притворно-нежным голоском, - мне ничего от тебя не нужно. Просто я хочу знать, чем ты живешь. Как никак, мы не чужие люди. Ты рос в моему доме, на моих глазах…
Мерзкая, поганая, отвратительная женщина! Грегора тошнило от нее, один ее вид, одно ее присутствие переполняло его злостью и ядом.
И она еще смеет что-то говорить о его детстве?!
- Если ты хоть пальцем ее тронешь… - граф Фаулз вздрогнул и поспешил закрыть рот.
- Ее, значит? – Виолетта дернула бровью. Получается, она была права. Либо графиня Рэльс, либо княгиня Голдис. Распутать клубок сплетен, в который ввязались они обе, и понять, что к чему, будет несложно.
- Что бы ты там себе ни придумала и ни решила… Ты знаешь, что тебе не сойдет ничего с рук, - Грегор понимал, что эта отчаянная попытка напугать ее ни к чему не приведет. Напротив, она только больше уверится в своих идеях.
Но он не мог просто стоять и молчать, глядя в глаза жестокой женщине.
- Какая глупость, Грегор. Ничего я не придумала, - она, наконец, развернулась к нему лицо. Если бы не хитрый прищур, то ее улыбающееся выражение можно было бы счесть дружелюбным.
Но граф Фаулз давно понял, что она меняет эти выражения, как свои любимые драгоценности, и носит те, что удобны в той или иной ситуации и лучше подходят к наряду.
Внутри же у нее… Ни один демон не разгадает, что у нее в сердце, даже если пообещать ему за это свою душу. Но одно точно: там нет ни света, ни доброты.