Потом, заскочив по пути в супермаркет, мысленно клял медлительную кассиршу, собравшую целую очередь, ну и саму очередь тоже. Набрал всякой-всячины: овощей, фруктов, замороженных полуфабрикатов, ну и такого, чтоб сразу поесть. Уже у кассы, чуть поколебавшись, прихватил шоколадку Dove. Не для себя, конечно же. А вот Юля, подумал, наверняка не откажется. Наверняка она любит сладости.
Когда, наконец, зашёл домой, Аксёнова, вместо того, чтобы лежать и набираться сил, слонялась по квартире. Точнее, сидела в гостиной на диване, укрывшись пледом, и читала.
– К семинару готовлюсь, – с важным видом показала ему книгу. – Я ж обещала.
Анварес улыбнулся. Приятно, конечно. Но она же больна. Врач велел лежать лечиться.
– Это хорошо. Но всё-таки иди в постель.
Она странно улыбнулась, и он вдруг подумал, что это как-то двусмысленно прозвучало. Ожидал, что сейчас она точно выскажется, но нет. Юля откинула плед, пробормотав:
– Как прикажете, господин Анварес.
Поднявшись с дивана, поставила книгу на полку. Сама, оказывается, была в одной его футболке. Он жадно оглядел её ноги и сразу отвернулся.
Нравится ей, что ли, нервировать его? Или не понимает ничего? Он и так на взводе постоянно, будто не дома находится, а по минному полю ходит.
Анварес решительно прошёл на кухню, подальше от искушения. Она же зачем-то прошлёпала следом за ним. Встала у стены, привалившись спиной, одну ногу согнула в колене, поджала под себя. Поза, прямо сказать, вызывающая.
Пока он разгружал пакеты, она молча за ним наблюдала.
– Юля, – произнёс, не поворачиваясь. – Ну что ты бродишь? Врач ведь сказал – постельный режим. Книгу можно читать и лёжа. Я тут всё приготовлю и позову тебя.
– Хорошо, – вздохнула она. – Сейчас уйду. Но можно я хоть минуточку постою с вами? А то мне так скучно было одной весь день… Я могла бы и приготовить сама, пока вас не было. Но в холодильнике у вас пусто…
Он смог на это лишь кивнуть.
Так она и стояла, пока он ставил воду для пельменей, мыл фрукты, резал овощи. Стояла безмолвно и неподвижно, вроде как пытаясь сделать вид, что её здесь нет. Но он ощущал её присутствие каждой клеткой. Будто от неё исходили колкие электрические волны, проникающие под кожу, вглубь, в самое нутро. А когда она, вздохнув, ушла из кухни, напряжение, конечно, тут же спало, но возникло ощущение пустоты.
За ужином тоже молчали. Он ей всучил свой банный халат под предлогом, что она должна быть в тепле. Юля в нём утопала, но спорить не стала. И вообще стала вдруг на редкость покладистой, даже и не скажешь, что это она дерзила на парах и вела себя вызывающе. Но даже закутанная в халат, как в кокон, она действовала на все его нервные окончания разом, просто лишь потому что сидела рядом. Он даже вкус пищи почти не ощущал. И всё думал – почему так выходит: иногда, вот как вчера, они общаются легко, почти без напряжения. А то – словно кол проглотил – ни охнуть, ни вздохнуть, ни расслабиться, и никакая тема в голову не лезет, о чём бы поговорить. Наконец вспомнил важное, и даже легче стало, а то эта звенящая тишина его совсем вымотала.