Впрочем, она же ещё совсем девчонка. Даже если она из «ранних», всё равно ничего не понимает. А вот ему такое непозволительно.
В груди пекло от стыда. Сквозь землю бы сейчас провалиться или хотя бы просто уйти. Но это как-то трусливо будет, малодушно. Надо в любом случае с ней объясниться, решил он.
Пока шёл по коридору, выискивая место поукромнее, старался выровнять дыхание и вообще успокоиться.
Ещё вопрос – как ей всё это сказать поделикатнее? Как вообще такое можно сказать деликатно?
Наверное, никогда в жизни не давались ему слова так тяжело, как сейчас. Каких неимоверных усилий стоило ему всё это высказывать, когда хотелось совсем-совсем другого. И смотреть на неё было невыносимо.
Сначала ему казалось, что она даже не воспринимает его речь, но затем догадался – эта пустота в глазах и неподвижное лицо говорили лишь о том, что у неё шок.
Потом она ушла, выслушала, кивнула и ушла. Без слёз, без слов, один короткий кивок и всё. В душе Анварес откровенно восхищался выдержкой этой девчонки.
Неодолимо хотелось пойти за ней, сердце так и рвалось, но хотя бы сейчас он сумел проявить стойкость. Пусть с болью, пусть с огромным трудом, но сдержался.
Сейчас он её, конечно, ранил, нехотя, но ранил, но потом, со временем она поймёт, что так лучше для обоих.
Сколько ещё простоял он у окна, терзаемый мыслями, – неизвестно. Из этого тягостного оцепенения его вывел телефонный звонок. Ответил, не глядя.
– Саша! Ты где? – возмущалась Лариса, перекрикивая музыку. – Уже вечер подходит к концу, а ты так и не появился.
– Я здесь.
Несмотря на то, что Ларисе помогал не только Анварес, но и десятка два инициативных студентов, провозились они допоздна, пока привели спортзал в божеский вид.
Двоих парней взялся развезти по домам Анварес, ещё одну девушку согласилась подкинуть Лариса, остальные активисты оказались из общежития.
Пока шли на стоянку, Лариса возбуждённо рассказывала, какой замечательный получился вечер. Но затем, когда уже сели по машинам, от неё прилетела смска.
«Развезёшь их и приезжай. Буду ждать».
«Извини, сегодня не смогу. В другой раз», – ответил Анварес и включил авиарежим, чтобы не отвлекаться в пути.
Лариса приехала сама, в субботу утром. Без всякого предупреждения и вообще очень некстати.
Анварес снова промучился жестокой бессонницей. Только если накануне уснуть не давало приятное волнение, то теперь его всю ночь терзали гнетущие мысли.
Тысячу раз сказал себе, что поступил правильно: проявил стойкость, не поддался пороку, не пошёл на поводу у низменных страстей, хотя очень хотелось. Поступил так, как должен был поступить взрослый, разумный и порядочный человек. А всё равно душу рвало чувство какой-то безысходной тоски. И никак от него не получалось избавиться.