Сколько так простояла не скажу, время словно остановилось, все тело затекло, натянутое на раме с такой силой, что напряжение звенело в каждой клеточке. Даже слегка пошевелиться из-за этого натяжения было невыполнимой задачей. Голова кружилась, и временами я начала выпадать из реальности. Наконец, дверь открылась, впуская господина Мэзео.
- Умница, послушная девочка – погладил он меня по щеке. – Сейчас мы поставим привязку к этому дому, чтобы ты никуда не пыталась убежать, как та дурында, и установим воспитательный минимум для облегчения работы наставников, потом украсим тебя, станешь по всем правилам Больших торгов красавицей, настоящей кейнаши, и пойдешь спать.
- Не люблю громких звуков – прокомментировал свои действия мужчина, регулируя плотно по моей шее тоненький ремешок, и начался ад. Он водил ритуальным каменным ножом по спине и вдоль позвоночника, выжигая магией какие-то руны. Меня выкручивало и выгибало от запредельной боли, однако, натянутая между рамой я могла лишь сильнее напрягать и без того натянутые мышцы и безмолвно кричать.
Горло пекло от крика, как будто в него насыпали раскаленные угли, но в комнате стояла тишина, прерываемая лишь монотонно читаемыми Мэзео заклинаниями, - ремешок запирал любой звук и получалось, что я беззвучно открываю рот. Когда Мэзео дошел до пирсинга – обещанного мне украшения, неотъемлемого для всех кейнаши, я уже мало, что воспринимала, плавая в полузабытье в мире персонального ада из боли, ужаса и шока.
Как меня отвязывали, кто донес и уложил на постель в каморке с дощатой кроватью, не помню. В себя пришла утром на той самой жесткой скамье, заменяющей кровать, от воющей в комнате сирены, предупреждающей, что пора вставать.
Мне хватило нескольких минут, чтобы сообразить, что вчера этот садист был мной доволен. Чем закончится для меня его недовольство даже представить было страшно, поэтому моментально скатившись с кровати, быстро умылась, одела полоски, представленные как спортивный купальник, и в спешном порядке выбежала к центральной лестнице. Состояние было странное, вроде и не болит ничего, а в то же время каждое движение сопровождается ощущением волнами прокатывающихся по телу мурашек. Неприятно.
- Рад, видеть такое стремление к тренировкам – улыбнулся мне мужчина, рукой указывая куда следует идти.
Воспитательным минимумом для облегчения работы наставников оказался разряд то ли магического, то ли какого другого происхождения, прошибающий меня от копчика до затылка. Как только тренер замечал, что я начинаю замедляться, или желая усилить мое рвение при выполнении упражнений, он делал короткий пасс рукой и подгоняемая волной боли, с каждым разом становящейся все сильнее, я ускорялась или принималась выполнять заданное наставником упражнение с утроенным усердием. Через три часа, когда закончилось первое занятие, и меня перестал подстегивать «воспитательный» стимул, я могла передвигаться только по стеночке или ползком, сил самостоятельно не то, что ходить, но даже стоять не было, от слова совсем. В итоге на завтрак я опоздала и единственное, что мне досталось – это кружка остывшего чая.