Даже подумал, надо бы Лизу как-то вывести за грибами в лес, так ведь некогда, кроме школы у нас: танцы, рисование, пение, бассейн, даже выходные расписаны по часам, а надо же еще поиграть на компе и с подруженциями встретиться или списаться.
В город вернулись уже к концу рабочего дня, да какая тут работа. Рыжий с продавщицей своей поехали отвозить Викторовну до дома на такси, а я вызвался проводить Настю. Она даже не пискнула по этому поводу, точно умаялась от сегодняшних лесных приключений.
Остановился у ее подъезда, дверцу не спешу снимать с блокировки, говорю, ты чего смурная такая, ну, пошутил я тогда немного, захмелел от лесных красот, да и ты сама мне очень нравишься. Я с такими замечательными девушками никогда прежде не был знаком.
— Зачем вы все это мне говорите? Это же не серьезно все. Хотите посмеяться? Чего вы добиваетесь?
И я даже вполне искренне ответил, вернее повторил:
— Ты мне очень и очень нравишься. С первого взгляда. У меня так не было никогда. Я хочу с тобой дружить. Просто видеть тебя почаще и с тобой о чем-нибудь разговаривать. Что в этом плохого? Ну, скажи…
Головой мотает, уставилась на коленки себе.
— Вы взрослый, женатый человек, вам заняться больше нечем? Дружбу какую-то придумали опять.
— Ладно, понял. Не подхожу я тебе в приятели. А ведь я от всей души хочу тебе как-то помочь. Ведь ты в городе одна, а город — он как лес дремучий, это только кажется, что здесь все культурно и чисто, а ночами как и в любых джунглях здесь делаются очень страшные и плохие дела. Я за тебя волнуюсь, например.
— Ночами я сижу дома. Чего мне бояться? Вы что-то странное говорите.
— Значит, шансов у меня нет?
— Каких шансов?
— Подружиться с тобой.
— Откройте, пожалуйста, двери!
— Открою-открою, совсем не вопрос. Я только хочу понять, Насть, дело только в том, что я женат?
— И у вас ребенок!
— Ох, же ты умница моя, справки навела на дядю Володю, это тебя Викторовна просветила?
— Какая разница! Просто вы все забавы себе ищете, а я живой человек, и не представляю… ничего такого не представляю.
Отвернулась, моргает часто. Я вот тоже не представляю, что буду делать, если она сейчас заревет.
— Настя, я уже сказал — я тебя не обижу. Вот мамой клянусь. Которая, кстати, возможно, еще жива и сейчас где-то в Европе обитает. Бросила меня мама, понимаешь? Я воспитывался у тетки. Она слишком добрая была, мягкая. Я на улице вырос. Мы в девяностые с пацанами решили, что нам можно все — время такое. Кто успел, тот и съел. Но не все успели и кого-то самого пустили на колбасу. Насть, я, может, и не очень хороший человек, но я не совсем же урод. Я тебе слово дал, что ничего плохого не сделаю и просто хочу, чтобы ты мне доверяла. Вот и все.