— Так уж и все?
— Все, Лотта, все.
— И почему?
— Я люблю тебя, Лоттка.
— Глупости.
— Ничего не глупости.
— Глупости. Не путай любовь с привычкой и привязанностью, ни одна женщина с тобой долго не была, только я тебя терплю уже который год, вот ты и придумал, что это любовь.
— Ничего я не придумал, — упрямо сказал Максим.
Его губы нашли мои и… Мне бы и хотелось сказать, что страсть захватила нас, а его поцелуй пробудил во мне любовь, но… Но ничего я не почувствовала, да и он тоже.
— Нет ничего, и ты сам это прекрасно понимаешь.
— Я все равно люблю тебя, — упрямо повторил Макс.
— Нет. Когда любят, нет никаких "все равно".
— Дай мне шанс.
— Я могу тебе его дать и даже переспать с тобой, только после этого с тобой общаться перестану. Ничего между нами нет, ни любви, ни страсти. Ты мой друг, очень хороший друг, и мне будет жаль потерять тебя. Подумай об этом, Макс, когда протрезвеешь. Тебе лучше домой поехать. Такси вызвать?
— Сам доберусь, — пробурчал Макс и ушел из библиотечного бассейна.
Осталась одна в этой странной библиотеке, на душе было паршиво.
— Кажется, я потеряла друга, — сказала я водной глади.
— А что вы хотели? Поиграли с мальчиком, а он захотел большего.
— И давно вы здесь, господин Греков?
Павлин собственной персоной возник из-за кадки с какими-то экзотическими растениями, ботаника не была моим любимым предметом, так что точное название этого творения матушки-природы я не вспомнила. Сказать, что появление Грекова меня удивило, это ничего не сказать, так, наверное, чувствовала себя Скарлетт, когда с дивана встал Ретт.
— Давно. Прежде чем свидания назначать, обходите территорию.
— Учту на будущее.
— Вы любите мучить людей, милочка.
— Не замечала за собой такого хобби.
— Завели мальчика, а теперь: прости, дорогой, ты мне просто друг. Для таких, как вы, давно придумали название — динамо.
Как мне хотелось его ударить, я даже руку занесла, чтоб затрещиной согнать с его губ ухмылку, но та небольшая часть моей натуры, где еще оставалась благоразумие, остановила руку в нескольких сантиметрах от его лица. И вместо оплеухи я почти нежно погладила его по щеке.
— Что ж, господин Греков, для таких, как вы, тоже давно придумали хорошее слово.
Я развернулась и пошла к выходу.
— И какое же, Шарлотта Генриховна?
"Ублюдок". Вслух я этого не произнесла, но это ругательство ему подходило.
— Клиент. Прощайте, Павел Игоревич.
— До свидания, Шарлотта Генриховна.
На этот раз я благополучно слиняла с приема.
Вот дамочка. Вроде и слово безобидное, если без контекста и той интонации, с которой она его произнесла. Этико-моральные качества меня не сильно должны волновать, главное, что свою работу делает и проблем не возникает. Но мы почему-то все время переходим на личности, хотя… она первая начала. Детское оправдание развеселило.