Анита растерянно таращилась на него, силясь поверить в то, что услышала. Сморгнув, повторила:
— Ты уничтожил всё-всё на компьютере Лившица? И на всех устройствах, которые есть у него дома?
Эйс достал из кармана упаковку Орбита, зажевал одну подушечку и только потом ответил, обдав мятой.
— Не я. Я же не просил воровать мой ноут, — пожав плечами, резонно заметил он, а затем, вдруг просияв, добавил: — Но вообще — да. Уничтожил. Всё-всё.
— С ума сойти… — обескураженно пробормотала Анита. — Я знала, что ты в этом профи, но такое даже представить не могла. Как ты мог всё предусмотреть? Только он же тебя теперь сживёт.
— Не думаю, — беспечно ответил Эйс.
— Зря ты так. Ты, конечно, очень крут, но Лившиц опасен. А в гневе он не просто опасен, а… неуправляем просто. Может, что угодно сделать.
— Пока человеку есть, что терять, он очень даже управляем, — всё с той же беззаботной уверенностью возразил Эйс.
Затем подошёл к ней, положил руки на плечи, посмотрел в глаза.
Анита ждала, что он её поцелует, ждала и хотела этого. Поцелуй, казалось ей, поможет преодолеть то, что их разделяло сейчас. Смягчит боль от её предательства, даст надежду на то, что всё ещё возможно вернуть. Хотя бы надежду. На большее она и не рассчитывала.
Однако первой поцеловать его не осмеливалась, а он и не пытался. Он просто смотрел в её глаза, очень внимательно, будто пытался прочесть её мысли? Нет. Будто старался запомнить.
Так и есть, осенило Аниту. Он запоминал, он с ней прощался…
— Что ты собираешься делать? — сглотнув, спросила она и застыла в напряжении.
— Домой пока поеду. Вечером поезд. В шесть сорок. Ну а там рвану куда-нибудь. В Новую Зеландию, например. Я там ещё не был. Погреюсь после ваших холодов.
Она отвела взгляд. Не выдержала. Собственно, какого ответа она могла ещё ждать? После того, что она ему сделала… Спасибо, что хоть увиделись перед тем, как расстаться насовсем, и спасибо, что объяснились.
Всё правильно. Так и должно быть. А всё равно глаза предательски защипало.
— Прости меня, — прошептала она. Голос подвёл. И в горле дрожало, а расплакаться перед ним нельзя. Не надо, чтобы он запомнил её слабой, ноющей, жалкой. — Я знаю, такое не прощается. Но… прости меня.
Эйс провёл ладонью по её волосам, отчего шею и плечи осыпало мурашками. Затем, вздохнув, он опустил руки.
— Знаешь, а я всё равно не жалею, что встретил тебя. Это определённо были самые яркие и впечатляющие месяцы в моей жизни. Никогда это время не забуду. И тебя тоже… Ах да, кстати, ты же хотела познакомиться с Моцартом? Ну вот, пожалуйста.