— Здравствуйте. Вы кто такой? Как ты сюда попал? — сыпал он вопросы, не дожидаясь ответа, и обращаясь то на «ты», то на «вы». Букву «р» он не выговаривал. — Кто тебя сюда привел?
— Санька Карзыкин и Сергей Рыбаков его привели, — ответила за меня Шура Демина.
Василий Андреевич рассердился. Со злостью швырнул он в угол на лавку шапку и стал раздеваться, дергая на себе крючки полушубка. Меня настолько ошеломил гнев командира, что я не успел ответить ни на один вопрос и растерянно смотрел то на него, то на его товарищей. Двое из них были вооружены. Они уселись на лавку и зажали между ног винтовки, двое других остались у двери.
— Расстрелять за это мало, мальчишки! — кричал командир.
В это время явились виновники его гнева. Длинный, его-то и звали Сергеем Рыбаковым, неумело козырнул, полукольцом изогнул правую руку и, стукнув обледенелыми валенками, хотел было что-то отрапортовать, но так и застыл с полуоткрытым ртом. Большие черные глаза его беспомощно моргали. Командир, побагровев, набросился на молодых парней так, точно готов был их избить. Я не смог дольше спокойно наблюдать эту сцену и заговорил:
— Что же преступного в том, что эти парни привели сюда такого же партизана, как вы?
— Знаем мы этих партизан. Лучше бы эти партизаны на фронте дрались как следует…
— Горячитесь вы напрасно, опасности для вас я не представляю, — продолжал я.
— Да, Василий Андреевич, ты зря горячишься, разобраться надо. Он один, что он сделает? Разберись, а тогда кричи. Может быть, наш человек, кто его знает, — вступился за меня Демин.
Командир немного охладел, приказал всем садиться и, обратись ко мне, спросил, есть ли у меня документы. Я ответил, что документы имеются, и на глазах у присутствующих снял свое полупальто, лезвием бритвы распорол шов подкладки над левым плечом, куда мне пришлось перепрятать документы, когда сапоги пришли в полную негодность, и извлек партийный билет. И документ и способ хранения его вызвали всеобщее удивление. Рысаков взял билет, проверил, установил по документу мой возраст, смеясь потрогал мою бороду.
— Неужели вам всего тридцать пять лет? — спросил он, — а почему седой?
— Снежком присыпало, — ответил я.
Как-то так получилось, что за все время скитаний я ни разу не видел себя в зеркале. На стенке, под цветным рушником, висело зеркало. Я подошел к нему и поглядел на себя. Действительно, я выглядел седым стариком. Я потрогал бороду и сказал:
— Месяца три назад седым я не был.
Мы сели за стол и начали говорить о деле. Прежде всего я установил, что из семи человек партизан пять, так же как и я, офицеры кадровой службы, трое из них «окруженцы», а двое других бежали из Гомельского лагеря военнопленных. Остальные, в том числе и невоеннообязанные, уроженцы этой местности и друг с другом состоят в родстве.