Прозябшая, сбившая до крови босые ноги, Галька, захлебываясь, плакала.
Тропка неожиданно оборвалась, словно утонула в желтовато-зеленой воде. Зина по колено увязла в торфяной жиже и стала медленно погружаться все глубже и глубже. Смертельно испугавшись, она отчаянно пыталась вытащить ноги из густой торфяной грязи.
- Не подходи ко мне, утонешь!.. - осипшим от страха голосом крикнула она стоявшей рядом на кочке, испуганно растопырив ручонки, Гальке. - Не подходи-и!..
Зина заметила рядом с Галькой тонкое деревце, потянулась к нему, но не достала.
- Нагни ко мне... Нагни... - срывающимся голосом просила она сестренку и с отчаянием следила, как та, напрягаясь, пытается пригнуть полусухую лещину.
Рванувшись, Зина дотянулась все же до деревца одной рукой. Перебирая обеими руками, стала вытаскивать из засасывающей топи ноги. Еще немного!.. Еще... Закружилась голова. Закусив до крови губы, снова подтянулась.
Минут пять спустя она уже лежала на твердой мшистой кочке, покрытой россыпью зрелой клюквы. Ее знобило, насквозь мокрая, холодная одежда прилипла к телу. Сил подняться уже не было.
"Где-то мы сбились", - с отчаянием думала Зина.
Передохнув, они вернулись обратно в лес и, к счастью, скоро нашли в осиннике потерянную тропку. Сумерки сгущались, но им удалось пройти болото до темноты и выбраться в мелколесье...
ВТОРАЯ ЧАСТЬ
В ПАРТИЗАНСКОМ ОТРЯДЕ
Глава первая
На рассвете партизанская разведка обнаружила в лесу двух девочек. Одна из них - маленькая, в рваной плюшевой, не по росту, жакетке, - сидела, едва слышно всхлипывая; вторая - подросток в черной железнодорожной шинельке лежала без сознания рядом.
- Жива... еще дышит, - произнес один из разведчиков, склонившись над девочкой. - Что будем делать-то, ребята?
- Придется взять... - вздохнув, ответил другой. - Теперь все бегут в наш партизанский край.
... Зина очнулась в большой сумрачной избе-пятистенке, заставленной топчанами, на которых лежали и стонали люди. Пахло карболкой и еще чем-то острым, неприятным.
- Где я?.. - спросила она, едва слышно шевеля губами.
Над ней склонилась какая-то женщина. Лицо женщины было словно окутано туманом, но Зина узнала ее - это была мать погибших подпольщиц Антонина Андреевна Лузгина.
И снова Зина впала в забытье.
Помимо тяжелого отравления у нее оказалось и двустороннее воспаление легких.
Поправлялась она медленно, но вот наконец наступил день, когда лечивший партизан пожилой врач ослушал Зину и сказал, тряхнув короткой русой бородкой:
- Ну, девчурка, вернулась ты с того света. А ведь надежды спасти тебя почти не было. Скоро выпишем. Сиделка-то у тебя надежная была. - И он погладил по голове стоявшую рядом Гальку. - Ни днем ни ночью не отходила.