– О, нет, Лиза. Закончится? Все только начинается.
Пока я пытаюсь понять, угроза это или предсказание, Леша уходит. Его шаги сливаются с общим фоном, тонут в многообразии звуков больницы. А я стою, растерянно прижимая к себе сверток с едой, и чувствую себя как тогда, в супермаркете.
Жизнь изменилась безвозвратно, но я еще этого не понимаю.
– Каренина, зайди ко мне.
Прихрамывая, я бреду в кабинет начальницы. За ночь ссадины и порезы затянулись, и теперь каждое неосторожное движение причиняет боль. Я морщусь, когда спускаюсь по лестнице и сквозь зубы шиплю, случайно столкнувшись с доставщиком воды в дверях. Вид у меня, должно быть, жалкий.
– Садись, – говорит Ирина Дмитриевна.
У нее сегодня тяжелый взгляд, и я начинаю нервничать. В кабинете пахнет смесью кофе и дезраствора, на редкость противный запах.
– Что с рукой? – она замечает повязку.
– Порезалась вчера. Все нормально. Я надену перчатки и…
– Да плевать, – огорошивает меня ответом. – Надоела ты мне, Каренина. Жалуются на тебя.
– Кто?
Зачем я спрашиваю? Я знаю ответ.
– Заказчик. Девочки. Хамишь. Плохо работаешь. Сбежала с уборки, они все за тебя делали.
– Но я порезалась и ездила в травмпункт… я собиралась отказаться от своей части оплаты за тот день!
– Да, конечно, еще и голодным африканским детям помочь собиралась, я и не сомневалась. Очень удачно эта идея к тебе пришла, прямо с утра, ага. А вчера вечером ты не могла им позвонить и сообщить о том, как тебя озарило?
Я опускаю голову. Не могу же признаться, что вчера у меня был до ужаса странный вечер. В пакете, что дал Лешка, обнаружились контейнеры с салатом, роллом и булочкой. Такого вкусного ужина у меня не было уже давно. Я прямо руками вытаскивала из свернутой тортильи кусочки лосося и с наслаждением ела. А потом раз за разом прокручивала в голове встречу с сыном, его голос и… красивую няню, которой Лешка собирается сделать предложение.
Мне было не до профессиональной этики. Хотя от этого термина в контексте уборщиц становится смешно.
– Я тебя, Каренина, предупреждала, что у меня работают, а не прохлаждаются. Самовольно ушла с объекта, никому ничего не сказала, заказчик жалуется, сказал, ты там что-то разбила и вела себя по-хамски. Прости, Елизавета, но ты можешь быть свободна.
– Но… – Я замираю и вместе со мной весь мир.
«Все только начинается».
Боже, Леша, ну зачем?! Неужели тебе станет легче, если ты окончательно меня уничтожишь? Неужели ты сможешь быть счастлив только если я исчезну насовсем?
– Ирина Дмитриевна…
– Давай без нытья. Забирай вещи, и чтобы через полчаса тебя здесь не было.