Ни одна из этих конструкций не в состоянии обеспечить нормальное функционирование русского самосознания, раздираемого на части непримиримыми противоречиями. Общество, лишенное самосознания, не сразу, но неминуемо погрузится во тьму междоусобиц. Сопутствующие этому процессу экономические и политические кризисы будут казаться главной причиной русских бед. На самом деле они станут лишь внешним, «звуковым» оформлением духовной катастрофы.
То самое простое идеологическое решение, которое напрашивается сегодня ситуационно, к которому склоняется власть и которое вроде бы готово приветствовать общество, – это «дорога вверх по лестнице, ведущей вниз».
«Консерватизм обновления». Реальный консерватизм, в отличие от мнимого, должен не потакать настроениям современного Русского общества, а идти наперекор им. Идеология, действие которой ограничено рамками «эпохи разочарованной демократии», вовсе не должна шарахаться от демократии и либерализма, как от прокаженных. Но она также и не должна заблуждаться в вопросе о готовности к ним русского общества.
В современной России нет демократии, но в России будущего может и должна быть демократия. Задача нынешнего политического поколения – привести Россию к демократии. Это задача на десятилетия, потому что Россию отделяет от демократии культурная пропасть, которую нельзя перепрыгнуть ни в один, ни в два прыжка.
Сохранение статус-кво русской культуры под флагом защиты ее самобытности означает на самом деле консервацию того инертного состояния, при котором искры личной инициативы затухают, не успев развиться в пламя. Единственно возможный путь к индивидуальной свободе лежит через преодоление этой пресловутой «культурной самобытности» России. Мужество реального консерватизма состоит именно в признании необходимости культурной революции как условия спасения России.
Консерватизм в любом его проявлении отрицает политический субъективизм либерализма и ценность его поверхностных достижений в посткоммунистической России. Но «консерватизм выживания» повернут назад, ибо, выбирая между культурой и индивидуализмом, предпочитает «не трогать» русскую культуру. «Консерватизм обновления» должен быть повернут вперед, так как его выбор – индивидуализм и свобода. Но, в отличие от господствовавшего до сих пор «либерализма», «консерватизм обновления» учитывает, что культура не может быть просто проигнорирована, что изменение ее должно составить содержание целой исторической эпохи.
Признав необходимость культурной революции, «консерватизм обновления» ставит крест на русской идеологии как особом историческом феномене, поскольку он «снимает» дилемму «развитие или самобытность». Его ответ историческому вызову – развитие. Соответственно, исчезает потребность осуществлять духовное движение в превращенной форме, так как коренное антагонистическое противоречие осознано и названо. Нет больше необходимости держать постоянно под рукой очередную «великую иллюзию», способную сковать разрушительную энергию мечущейся русской души.