Дело не в Украине. Российская политика скользит по поверхности общественной жизни, фонтанируя изменения форм и не трогая сути явлений. То, что называется красивым словом «политтехнология» и что стало фирменным стилем Кремля, есть не что иное, как суррогат политики в эпоху застоя, когда массами овладевает пассивное безразличие и власть может позволить себе виртуально резвиться в информационном вольере. Но ничто не вечно под луной, политический цикл в полузакрытом обществе рано или поздно заканчивается, и на смену аномальной пассивности приходит не менее аномальная активность населения. Украина – наглядный урок того, что происходит с политтехнологиями, когда на смену застою приходит революция. Сегодня в политических кругах Москвы возобладала уверенность, что Россия исчерпала свой лимит революций. Однако в основе этой уверенности лежит лишь гиперболизация опыта последних нескольких лет, и чем дольше властные круги России будут заменять политику политтехнологиями, а идеологию – управлением сознания, тем быстрее им придется убедиться в обратном.
А что же, собственно, будет с Украиной и Россией? Ровным счетом ничего; они, как писал киевлянин Шолом-Алейхем, «будут мучиться и делать жизнь», потому что скованы одной цепью, хотя и тянут ее в разные стороны. Только России придется поискать способ сохранить лицо. Но Украина ей в этом поможет, ей ведь тоже деваться некуда: мыслями можно улететь на Запад, но землю-то не перенесешь…
Глава 12. Украинская революция и русская контрреволюция
Из Назарета может ли быть что доброе?
Ин 1:46
Юность я провел на Украине, поэтому хорошо помню, что киевская погода всегда «делалась» в Москве. И московские заморозки, и московские оттепели с опозданием в несколько дней приходили в Киев. С годами мне стало казаться, что это касается не только погоды, но и более широкого круга вещей. Киев запоздалым эхом отзывался на все социальные и политические перемены, происходившие в Москве.
Сложнее дело обстояло с Москвой. Она с неохотой признавала, что может быть подвержена внешним влияниям, даже погодным, не говоря уже о политических. И если такие влияния все-таки имели место, то они, как правило, носили латентный характер. Однако в одном случае Москва все же непосредственно, хоть и асимметрично, отреагировала на события на Украине. Да так мощно, что политические последствия этой реакции оказались более долгосрочными, чем спровоцировавший их катаклизм. Но об этом чуть позже.
На самом деле русская политика всегда формировалась как комплексный ответ на внутренние и внешние вызовы. И хотя казалось, что русские революции есть сугубо русское изобретение, они удивительным образом четко вписывались в мировой контекст. Многие врачи полагают, что при стрессе в человеческом организме всегда «звучит» слабое место. Россия уже несколько столетий является «слабым местом» европейской политики, которое первым громко «звучит» каждый раз, когда к Европе приближается кризис.