Анализируя специфическое поведение творческой интеллигенции, критик В. Топоров едко замечает: «…Сорок сороков мастеров культуры ищут хозяина. Нашли его. Поняли, как он им нужен. Остается только – воспользоваться моментом – убедить его в том, что они позарез нужны ему. И тогда наступит – а верней, восстановится – всеобщая гармония… Литература и искусство тоталитарного режима, весь творческий истеблишмент (за исключением впавших в немилость – да и то временно – патриотов) пребывает в целости и сохранности. Разве что в некоторой растерянности, но и она, похоже, проходит. Литературе и искусству необходим просвещенный деспот. На худой конец сойдет и непросвещенный. Лишь бы карал, и миловал, и ласкал»[38].
Неуверенность в будущем и подсознательное (у многих) стремление восстановить привычную для себя среду обитания мотивируют поведение лидеров общественного мнения из числа интеллигенции. Чем долее продолжается ее кризис, тем больше истерии, аффекта в самовыражении. Вот описание встречи с президентом, данное драматургом В. Розовым, которого трудно упрекнуть в интеллигентофобии: «То, что произошло с ними (участниками встречи. – В. П.) в этот день, нельзя назвать иначе как дьявольским наваждением… Так перед главой государства не пресмыкались ни при Хрущеве, ни при Брежневе… Я был ошеломлен тем, что слышалось со всех сторон: „Накажите ваших противников“, „Снимите их с должностей“, „Закройте ненужные вам издания“»[39].
И еще. В годы так называемой перестройки номенклатура вежливо и с умыслом отошла на второй план, предоставив интеллигенции главную роль в драме под названием «разрушение тоталитарной системы». В среде активных участников этой гигантской постановки родилась иллюзия, что именно интеллигенция превращается в посткоммунистическом обществе в правящий класс.
«Наше мнимое „первое сословие“ так срослось со своей ролью, – пишет И. Мамаладзе, – что рассчитывает, видимо, и в дальнейшем повести жизнь по своим планам и что вскормленное, „воспитанное“ поколение программистов, физтеховцев, удачливых коммерсантов, которые уже сейчас составляют костяк преуспевающих предпринимателей, будет послушно сидеть на отведенном третьем месте и всегда нуждаться в духовном водительстве и пастырском окормлении»[40].
Все это вместе подталкивает массу интеллигенции к тому, чтобы в новых условиях заниматься хорошо знакомым делом – апологией власти, однако на сей раз не с затаенной брезгливостью, а открыто и чистосердечно. Соответствующие изменения происходят и на идеологическом уровне. Либеральный большевизм перестраивается таким образом, что большевизм занимает в нем доминирующее положение, а либерализм превращается в формальность, в символику.