Голос покупательницы отдалился. Она была уже внутри, она о чем-то расспрашивала клиента, а клиент отвечал, по счастью, очень приветливо. Кто бы мог подумать, что он вообще умеет вежливо говорить…
- Ма! - крикнула Ирчик и тоже взбежала по ступенькам крыльца, а за ней, оглушительно гавкая, поспешило мохнатое существо неизвестной породы. Я остался один - если не считать водителя “БМВ”, курившего на скамейке.
За время, ушедшее на поиск покупателей, почти все листья переместились с веток на землю. Голые деревья скребли и почесывали друг друга, флюгера поскрипывали, эти звуки были будто трещинки на поверхности абсолютной тишины, умиротворенной, осенней, кладбищенской.
Я бросил курить два года назад, но теперь подошел к водителю и попросил сигарету. Он угостил меня - без тени радушия, но и без неприязни. Он все так делал - профессионально. Легко.
- Ничего так домик, - сказал я водителю просто потому, что надо было что-то сказать. - Да?
Он пожал плечами. Этот жест мог означать как согласие, так и возражение.
Удивительное дело - хорошая сигарета, первая за два года, взбодрила меня. Я наконец-то смог посмотреть на себя со стороны - человек, которого два ничтожных совпадения смогли вернуть в лоно подросткового кошмара.
Я докурил, бросил окурок в жестяное ведерко у ворот и поспешил к дому. Мое место было там, я должен был помножить достоинства этого дома на свое собственное обаяние, ведь самое трудное - разговор об условиях - может начаться прямо сейчас…
Покупательница вышла на балкон. Глубоко вздохнула, огляделась, спросила у клиента, остававшегося в комнате:
- Вам не жалко продавать? Почему вы это великолепие продаете?
Он что-то ответил. Я, поднимаясь по ступенькам крыльца, слышал его голос, но не мог разобрать слов.
- Понятно, - снова заговорила женщина. - Жаль, что ваш отец так мало успел здесь прожить… Ведь он всего пару месяцев здесь жил? Да? А от чего он умер?
Я восхитился ее бестактностью. Самое время мне было вмешаться; я рванул вверх по винтовой лестнице, прыгая через две ступеньки, - когда мелодия, такая нежная и печальная, такая знакомая, донеслась снизу, из приоткрытой двери в подвал.
Я автоматически сделал два шага - и остановился.
Я не слышал этой мелодии с тех пор, как мне было двенадцать. Я не помнил ее - разве что в кошмарных снах, которые давно прошли…
Просто чудо, что я не заорал. Сдержался.
Мелодия стала громче. Тот, кто издавал ее, несомненно поднимался на свет; мне показалось, что это мой бутон, за годы выросший и разжиревший, прет из подвала, поднимая собой доски. И счастье, что штаны мои остались сухими, потому что в следующую минуту из подвала выбралась Ирчик с детской шарманкой в руках. Вылезая, она на какое-то время перестала вертеть ручку шарманки, и мелодия стихла.