Козырек веранды позволял рассмотреть только часть неба. Ян сошел с крыльца в поисках более подходящего места. Кружил между теплиц и грядок — пока не заметил лестницу. Приставил ее к стене гаража и залез на крышу. Лег на прохладный шифер.
Он чувствовал себя таким крохотным по сравнению с этим небом и в тоже время таким величественным, словно ему было подвластно все. Немного кружилась голова, ладони и ступни казались большими и горячими, но Ян чувствовал себя не пьяным, а опьяненным. Он опомнился только, когда скрипнула дверь, и Кэт, кутаясь в отцовский бушлат, назвала его имя.
Волнуется?..
Точно. Я же ее «муж».
Поднялся. В его пальцах тлела, оставив на шифере дорожку пепла, забытая сигарета.
Кэт отвела его в свою детскую — крохотную комнату с милыми девичьими деталями, которые, впрочем, Ян едва мог соотнести с хозяйкой. На стуле прижимались друг к другу плюшевые игрушки. На полке за стеклом стояла коллекция поздравительных открыток с изображением пушистых зайчиков и котиков. С настенной лампы свисал детский рюкзачок, к нему были пристегнуты значки с надписями «Маленькая вредина», «Тону в любви… Спасать не надо», «Я — папина гордость». На подоконнике, перевязанная резинкой для волос, лежала коллекция вкладышей от жевательной резинки «Love is…» Ян знал Кэт совсем другой, и теперь возникло странное ощущение — словно его обманули. Только когда — тогда или сейчас?
— Ян! — строго окликнула его Кэт и кивком головы указала на разложенный диван, где возвышалась стопка постельного белья.
Наверное, все-таки сейчас…
Начали с подушек. Молча таскали их за уши, пеленали в наволочки, распространяя по комнате запах свежевыстиранного белья. Ян мельком поглядывал на Кэт, она не поднимала головы. И Яну очень захотелось нарушить тишину между ними, сделать что-то совсем уж мальчишеское. Выбить подушку у нее из рук, закутать Кэт в простыню, как в кокон, толкнуть на диван… Но вот подушки одеты и взбиты, а он так и не сделал того, что хотел.
— Теперь простыню, — скомандовала Кэт.
Стали по разные стороны дивана, одновременно приподняли простыню. Она вздулась, как парус, и плавно опустилась.
Ян сжимал губы, чтобы его улыбка не была явной. Они вели себя, как настоящие муж и жена. А учитывая новизну ощущений, новые образы и новые ракурсы, — как новобрачные.
Вместе заправили одеяло. Кэт выключила свет и, само собой, приказала отвернуться, когда стала переодеваться. Но в крошечном замкнутом пространстве было отчетливо слышно, как с легким усилием она стягивает узкие джинсы, как избавляется от маечки, расстегивает лифчик, как ночная сорочка, шурша, плавно сползает по ее обнаженному телу. Опомнившись, Ян тоже стал раздеваться.