Молитву я повторила трижды, а затем еще с минуту вслушивалась в тишину дома в надежде на тот самый знак. Но нет, пора было привыкнуть, что боги редко снисходят до смертных. И еще реже прислушиваются к их просьбам.
Было еще не слишком поздно, когда я вновь вышла на улицу. Прогуливаться по Геммину в сумерках было сплошным удовольствием. Темнота надежно прятала меня от чужих глаз, а свежесть близкой ночи наполнялась запахом цветущего жасмина. Мне следовало проветрить голову, и я решила сделать это в месте, где тревоги и сомнения становились призраками, исчезая в небытие.
На холме виднелся княжеский дворец, залитый тысячами огней. Я опустила глаза и ускорила шаг. Где-то в его комнатах сейчас изобретается план по заманиванию одной строптивой свахи в паучье логово. Мимо прошла парочка, склонившись друг к другу. Ветер донес до меня обрывки беседы, и я порадовалась, что темнота скрывает мое лицо.
Вывеска над игорным домом не менялась уже четвертый десяток лет. Рау купил его за бесценок у окончательно разорившегося хозяина, но вывеску менять не стал. Считал, что она придает заведению колорит.
В Геммин мы прибыли пять лет назад, практически одновременно, а познакомились лишь пару лет спустя, на одном из невероятно скучных приемов, которые так любят аристократы. Я редко навещала друга – слишком много дел, но сейчас заведение Рау было мне куда приятнее пафосных дворцов и слащавых улыбок придворных. Там были равны и на женщину без сопровождения смотрели скорее заинтересованно, чем осуждающе.
– Эй, красавица! Составишь компанию?
Хамский окрик от двери прервался страдальческим иканием. Грузный силуэт опирался на стену, пытаясь придать телу вертикальное положение. Мужчина был вусмерть пьян и очень весел – каждый гость Рау покидает его заведение с улыбкой на лицу. Кроме княжеских проверяющих, конечно, которым не дали очередную взятку.
Хмельной повеса продолжал зазывать. Ему не терпелось продолжить кутить, а пройти чуть дальше по улице к целой череде домов определенного рода с официальной лицензией, силенок не осталось. Голос и лицо его были страшно знакомыми, но темнота не позволяла разглядеть мужчину в деталях.
– Лорд Уитт?! – изумленно выдохнула я, когда мужчина, пошатываясь, выполз под тусклый свет уличного фонаря. По началу я была немало удивлена встречей, а затем разозлилась.
– Как поживает ваша жена, господин Уитт? – я сделала шаг вперед, в оранжевое пятно уличного фонаря. Едва кинув на меня мутный взгляд, лорд Уитт мигом протрезвел. Губы его затряслись, на лбу выступила испарина. Конечно, со дня обручения лорда Уитта и его невесты, властной и решительной леди Сажерлли, прошло немало времени, но мое лицо еще не успело стереться из памяти. И теперь оно же будет приходить к лорду Уитту в самых страшных кошмарах.