Предчувствие положило лапу на горло и сдавило шею до хруста. Не слышного, но болезненного.
Что-то пойдет не так. Интуиция прямо вопила, взывая меня завернуть за угол, прибить преследующих бандитов и сбежать.
Нельзя. Чех найдет везде. У него такие возможности, что сможет поднять лед в Антарктиде, чтобы до тебя добраться. Тут нужен план посерьезней — свергнуть палача и развалить систему изнутри, иначе никак.
Есть у меня одна мысль, но для этого нужно кое-что сделать.
Я пристегнул «невесту», не глядя на дуло, что все еще наблюдало за нами из соседней машины, выкрутил руль и осторожно поехал в сторону дома. Я попытаюсь убедить Чеха, что в сексе нет необходимости. Что Кирсанов нам поверит! Ну разве мент не поймет? Он же все-таки человек!
Но дома нас ждал сюрприз.
Красная дорожка до порога, будто река крови, звала в дом, а помпезно украшенная гостиная горела разноцветьем лампочек, травила душу заставленными цветами и гирляднами.
Навстречу с хлебом и солью вышли дядя с тетей. Нарядные, подтянутые, с тревожными взглядами и покрасневшими щеками. Я мельком показал им жест «молчать», и оба ответили одними глазами «мы понимаем». Ничего они не понимают, лучше пусть так и остается.
На границе улицы и дома Ангелина вцепилась в мою руку, но я накрыл своей ладонью маленькую кисть, переплел наши пальцы и склонился к ее уху.
— Держись, все будет хорошо, — шептать и касаться ее щеки было волнующе, а осознавать, что нужно выдрать из себя все предпосылки и желания, оказалось еще сложнее. Мы вместе переступили порог и, не сговариваясь. поклонились моим родным. Отломили по кусочку хлеба, коснулись соли и накормили друг друга. Ангелина крепко посолила мой край, а терпкое вино, что мы пили, скрестив руки, обожгло горло, а губы приблизились к губам невесты и сорвали первый настоящий поцелуй. Такой, как я хотел ей подарить. Искренний. Глубокий и ненасытный.
После маленькой местной традиции встречать молодых, несколько стильных женщин перехватили Ангелину под руки и увели на второй этаж. Девушка обернулась на самом верху, и я увидел в ее глазах что-то нечитаемое. Надеюсь, она понимает, что я не могу ничего сделать сейчас, остановить этот процесс не получится.
Это наш обрыв. Наша бездна. Дальше я не должен идти, мне нужно оставить ее на краю, а самому прыгнуть.
Но как? Как ее спасти? Если бы отец был не ублюдком, что жестоко расправился с моей женой, я бы мог придумать побег, но не получалось довериться тому, кто сломал мне жизнь.
Я замер в холле и столкнулся взглядом с Чехом. Лицо горело, кулаки ныли от напряжения, а в груди гуляла пурга безысходности, и горький лед необратимости рвал плоть.