Меня качнуло. Сказывалось недавнее сотрясение. В голове загудело, но я сфокусировался и мазнул взглядом по окну машины.
Ангелина сидела внутри, жалась в уголок и смотрела на меня распахнутыми заплаканными глазами, что казались глубже Марианской впадины. Ее губы были приоткрыты и в крови. Я будто провалился в тот ужасный день, когда увидел ее впервые. Будто нырнул в страшный сон. А следом прилетели картинки разбитой и распятой на грязных простынях жены.
Черная тьма поглотила с головой и толкнула меня вниз. Удержался чудом, схватившись за ручку, дернул кусок металла на себя и потянулся к «невесте». Не время возвращаться в прошлое. Любое: старое, новое. Я должен спасти ребенка! Я должен спасти их обоих.
— Лина, все хорошо? — подался к ней, пробравшись в тесный салон вонючей машины. Быстро оценил нет ли крови на одежде девушки. Пришлось расстегнуть ее куртку, потрогать живот, осмотреть ноги, особенно внутреннюю часть, руки. На пальце не было кольца с бриллиантом. На каком-то непонятном мне порыве я улыбнулся девушке, коснулся ладонью мокрой щеки, провел по скуле вверх и, застыв около уха, вплел пальцы в волосы. — Куплю другое, не волнуйся только.
Осознав, что сделал, осторожно убрал руку, сжал в воздухе кулак и немного отодвинулся. Что я делаю? Что творю?
Лина перевела взгляд на гопника, что влетел в дерево. Не знаю, как я понял по глазам, но вытащив девушку из машины, убедился, что она крепко стоит на ногах, только потом склонился над бритоголовым. Лицо все в шрамах, губы похожи на тряпки, пальцы грязные, на шее и плече какая-то размазня вместо тату.
— Куртка, — хрипло подсказала Ангелина. Она заметно дрожала и хваталась за горло.
Найти кольцо оказалось просто. Я сразу проверил правый карман, потому что бил этот урод с этой стороны, значит, и украшение бросил туда на автомате. Переложив колечко себе, проверил пульс мужика. Живой урод!
Пнул его в бок носком. Не сильно, больше для профилактики. Я понимал, что они не мой формат — это слабаки. Не пешки Чеха и не ублюдки Носова, а так — местная шелуха. Вши, которые могут доставить много неудобств, но по сути опасности никакой не представляют.
Как же я ошибался в тот миг.
Меня сильно вело. Врач говорил, что сотрясение не долечили, но я отмахнулся. Не в гробу — значит, жить буду. Сейчас же боялся, что рухну и не успею спасти Ангелину. Суки-докторишки попрятались, будто их тут четвертовать будут. Клятва Гиппократа нам только снится, на минном поле каждый сам за себя.
Уши сдавило, в носу хлюпало. Я отряхнулся, чтобы прогнать тошноту и головокружение и, подхватив девушку на руки, понес ее к больнице. Шел и умолял ноги слушаться, не подвести. Передам девушку врачу, потом и подохнуть можно.