— Но она тебя держит, па. Потому что верит, что ты её простишь. Скажи ей, что всё кончено! И Миле будет легче, и тебе. Так ты только мучаешь девушку. Я вижу, как она похудела, взгляд грустный… Что ты сделал с ней, пап?
Что я с ней сделал? Что она сделала со мной?
Мне все еще хотелось врезать сыну. Я ведь ему доверял, а он…
– Почему ты не пришел ко мне раньше? До того, как стал близок с Милой? Если ты ее полюбил, если настроен так серьезно и решительно, то какого хрена, Рома? Зачем в нашем доме ошивалась эта Алла?
С каждым вопросом сын мрачнел всё сильнее.
– Не уверен, что это именно я сделал что-то с Милой.
— С Аллой покончено, — взбрыкнул он. — Но Милена всё равно смотрит на тебя, а не на меня! Не понимаю, почему она всё ещё надеется… Ты же не любишь её.
Ткнул в меня пальцем:
— Не любишь! Маму ты прощал, хоть я не понимал.
Он принялся расхаживать взад-вперед и, размахивая руками, перешёл на крик.
— Каждый раз, когда она возвращалась утром, а ты молчал, я ненавидел тебя всё сильнее. За то, что позволял ей это.
Застыл на месте и, развернувшись на каблуках, посмотрел исподлобья:
— Но над Милой издеваешься. Не прощаешь и не отпускаешь…
Вскинул подбородок и потребовал:
— Прекрати это! Пусть она поймёт, что не нужна тебе. Пусть разлюбит того, кто так жесток, и вернётся ко мне.
Губы его дрогнули в кривой улыбке, глаза заблестели.
— Я буду любить её, пап. Я уже… Она моя первая любовь, а я её первый мужчина. Отойди…
— Рома, уйди, пожалуйста, пока я еще сдерживаю себя.
— И не мечтай. — Сузил он глаза. — Я столько раз уходил, столько молчал, столько прощал тебя, что уже тошнит! Ты, такой незыблемый и правильный, ты — причина всех страданий. Холодный, бесчувственный камень! Думаешь, я позволю, чтобы нежный цветок вроде Милы оставался рядом? Чтобы ты растоптал ледяной бесчувственностью ещё одну душу? Матери довольно.
– Вот значит как?
Сколько лет я вкалывал, как проклятый. Старался ради сына, никого на нашу территорию не приводил, чтобы не травмировать его. Перед глазами появился образ Анны. Десять лет назад у меня с ней был не просто роман, я всерьез задумывался о браке, но стоило только завести разговор с сыном, как он взбесился. Конечно, если бы я любил Анну, то нашел бы способ. Сейчас дело не в этом, в другом. Оказывается, сын терпел меня многие годы, прощал мне что-то.
Ох, упустил же я его!
– Тошнит от меня? Терпел значит меня? Прощал?
Я сам не понял как оказался рядом с Романом.
Нет, бить я его не собирался, а вот схватить за шиворот и выбросить за дверь щенка хотелось. Аж руки чесались!