В день конкурса я, впервые за долгое время, не волновалась — сегодня мне нужно было именно то, чего я обычно боялась. Критики.
Комиссия расхаживала по залу, рассматривая работы желающих поехать на пленэр. Одним из условий было отсутствие подписи автора работы — это добавляло отбору объективности и, на мое счастье, лишало Кирилла Робертовича возможности из вредности выбрать мой рисунок.
В отличие от просмотров сейчас никто не ставил оценки, не обсуждал композицию и свет. Ректор и пара преподавателей просто что-то молча записывали в блокноты. За десять минут до окончания конкурса явился Кирилл Робертович, поразив, как обычно, всех своим растрепанным видом, мельком глянул работы. Он, как мне показалось, даже не удосужился посмотреть все представленные наброски. «А ведь кто-то на самом деле хочет поехать, а преподаватель пейзажистики даже не соизволил вовремя явиться», — с отвращением подумала я. Но его невнимательность была лично мне только на руку.
Комиссия ушла совещаться. Мы с Катериной сели на широкий подоконник, и я с воодушевлением начала рассказывать о своих планах на лето. Я собиралась закончить пару портретных работ, взяла три заказа на семейную картину, мама предложила слетать в июле на море, возможно, папа соизволит приехать в гости…
— Подожди, — прервала мой поток мыслей Катя. — А если тебя выберут?
Если ты пройдешь конкурс?
— Не пройду, — улыбнулась я, откусив яблоко.
— С чего ты взяла?
Я ткнула пальцев в черную мазню, висевшую в верхнем ряду выставки.
— Марина, — Катя зажала рот ладошкой. — Это твое? С ума сойти!
— Отвратительно, да? — рассмеяласья.
— Наоборот! — я настороженно прислушалась к подруге. — Я когда увидела, подумала: вот это экспрессия! Вот это эмоции у автора! Даже не думала, что ты можешь так рисовать… Это… — Катя запнулась, подбирая слова. — Очень искренне, открыто. Ты будто бы стоишь перед этой рекой, когда она злится, бушует, крушит все на своем пути. Твои рисунки обычно очень правильные, композиционно верные, в общем, идеальные. Аэта…Эта особенная.
— Что ты мелешь? — со злобой в голосе спросила я. — Я просто масла накидала на холст, и размазала его мастихином. Здесь вообще никакой композиции, и никаких эмоций. Я просто ненавижу Кирилла Робертовича! И черт я поеду в эту вашу глушь!
Я спрыгнула с подоконника, отошла к противоположной стене, присев на корточки. «Так, это только мнение одного человека. Она всегда меня хвалит. Другие-то увидят, что это мазня».
Борис Таисович, возглавляя комиссию, уже начал зачитывать список фамилий тех, кто через три дня отправляется на пленэр.