«На персонажа какого полотна вы похожи?»-этот вопрос нам задали на первом курсе Академии. Это была мотивация от преподавателя истории живописи — студенты сразу кинулись смотреть все каталоги: начиная от фотографий наскальной живописи (кстати, один наш одногруппник даже нашел себя на стенах североафриканской Пещеры Зверей) и заканчивая репродукциями картин наших современников.
На кого похожа я? Окончательно ответить на этот вопрос я так и не смогла. Было в моем лице что-то от достопочтенной миссис Грэм с полотна Томаса Гейнсборо, взгляд как у давинчевской Лукреции Кривели, кудрявые черные волосы, как у героини картины Франческо Айеца «Певица Матильда Джува — Бранка›>, а фигура как у самой маленькой купальщицы с «Больших купальщиц» Ренуара. Одним словом, до сих пор ни один художник не рисовал натурщицу, похожую на меня один в один. Что еще раз доказывало моё, как портретиста, убеждение в величие жанра портрета.
Торт был куплен. Чайник призывно выдавал клубы пара из узкого носика. Катерина, не дожидаясь чая, десертной ложкой вылавливала из желе, покрывающего торт, крупные ягоды. Я забралась с ногами на широкий подоконник, рассматривая мальчишку, запускающего воздушного змея у подъезда.
— Красиво стоит, — задумчиво протянула я.
— Конечно, красиво. Это же лучшая кондитерская города, — забубнила Катя.
— Я не про торт, — хмуро ответила я. — Я не люблю сладкое, ты же знаешь.
— Это потому, что ты не натюрморщик. Посмотри, какая композиция!—
Катя торопливо расставила фарфоровые антикварные Кружечки.
— Посуда не в тему, — равнодушно прокомментировала я, на секунду повернув голову в сторону стола.
— Согласна! — живо отозвалась подруга, обрадовавшись моей, пусть и слабой, но реакции.
Катя заменила фарфор начала ХХ века на современные чашкисрозовым кантом по краю, аккуратно разложила вокруг ложечки, насыпав в одну из них горку сахара. вытянула из вазы крупную ветку ромашек, положив ее за задний план натюрморта. Безапелляционно, проигнорировав меня, задернула одну часть узорной тюлевой занавески, тем самым закрыв меня на подоконнике. Но эта незначительная смена светового акцента помогла ей «покрыть» посуду тонким солнечным орнаментом.
Катерина настолько увлеклась, что забыла не только о том, что хотела рассказать мне новые сплетни из ректората, но и о моем присутствии. Я скажу больше: она забыла о торте! Подруга была прирожденным натюрморщиком — она могла соединить любые предметы в органичную, символичную композицию.
Особенно хорошо ей удавались натюрморты с продуктами и посудой: любую пищу Катя могла настолько удачно расположить в пространстве, сервировать, подать нужный свет, что у стороннего наблюдателя просыпался аппетит.