— Возьми меня с собой. Я же волосы покрасила. Изменилась. Линзы купим, и он меня не узнает…
— Ты не поняла, Диана?
Теряю самообладание, вцепляясь в дверную ручку.
— Я дела решаю, а ты дома сидишь и меня ждешь. Можешь еду приготовить. В окно посмотреть. Каналы полистать. Книги в моей спальне, заходить можно.
Ее лицо изменяется. Становится растерянным, бледным.
Надо бы ее откормить. Тростинка совсем маленькая.
— Ты не понимаешь? Я хочу увидеть маму!
Она срывается с места, устремляя взгляд на дверь. Я собирался выходить, когда она бросилась на выход.
Нет, Диана. Так не пойдет.
Ты совсем охренела, моя девочка.
Перехватываю ее тоненькое тельце еще до того, как она успевает шагнуть за порог.
Внутри меня поднимается такой ураган, который даже я остановить не в силах.
Я зол. Непроизвольно сжимаю руки на ее талии и прижимаю к стене. Слишком сильно. Она вскрикивает от боли.
— Черт… прости, — выдыхаю, когда возвращаю остатки самообладания.
Но Диана не слышит. Она кусается, продолжая вырываться.
Глупая девчонка! То ли к отцу срываться, то ли ее проучить, как следует.
Еще дверь не успел закрыть после ее побега. Повезло, что на этаже нет соседей.
Она дергается в моих тисках, пока я не отрезвляю ее одним движением. Наверняка она уже считает пощечины, но я еще не придумал другие способы по прекращению ее истерики.
Диана замирает в моих руках. Затихает. В ее голубых глазах плещутся слезы, как волны в океане. Дыхание превращается в глухие рыдания.
Твою мать.
Разжимаю руки, отпуская ее. Огромными шагами выхожу из квартиры, с грохотом запирая ее снаружи.
Ее тело бросается следом.
— Эмин! Я хочу к маме! — она стучит по двери.
Двадцать восемь лет как Эмин.
Вызываю лифт. Ехать будет долго.
— Эмин! Отпусти!
За дверью слышу ее рыдания. Навзрыд. Один шаг, и я внутри. Двери лифта закрываются.
— Эмин!!!
Отец любил величие во всем. И старался своей любви не изменять.
Я приехал в его особняк к обеду. Вот уже долгие годы он живет здесь. Все планы мести он выстраивал именно в своем одиноком дворце, делясь ценной информацией лишь со мной, своим сыном. И не доверяя ее никому, кроме меня.
Каждую нитку, за которую он ухватывался в своих безумных поисках, я обрывал. Каждая раздобытая им информация не приводила к результату — я уводил семью в совсем другие направления. Анархист до сих пор не понимает, как семье Анны удавалось скрываться долгие годы, но десять лет из них им помогал я.
Внутри меня встречает вышколенная прислуга.
— Ваш отец в своем кабинете. Он ждет вас, Эмин Булатович.