– Сынок, смотри, что папа тебе принёс!
Морщусь. Ага, папа. Как же. Да этого папу Никитка вряд ли узнает – Игорь испарился во второй раз, когда малышу едва исполнилась пара месяцев. Он заявил, что совершенно не высыпается из-за постоянных криков, и больше жить с нами не может.
Уйти спать в другую комнату мужчина тоже не мог – просто потому что у нас квартира-студия, которую, между прочим, мы покупали вместе. Тогда Игорь собрал чемодан и громко хлопнул дверью. Больше я его не видела и не слышала – до сегодняшнего дня.
– Сыну всё равно, католическое сегодня Рождество или обычный день. Я что, не могу подарить Никите подарок? Просто так, без повода?
– Конечно, можешь. Просто это, как минимум, странно. Ты не вспоминал о том, что у тебя есть сын целых полгода! А теперь, ни с того, ни с сего стал вдруг заботливым отцом? Как говорил Станиславский – не верю!
– Да мне пофиг, веришь ты, или нет.
Игорь выплёвывает последнюю фразу, отодвигая меня с пути своей железной рукой, и по моему телу пробегает волна дрожи. Мужчина очень сильный? А что, если ему придёт в голову забрать малыша? Я вряд ли смогу его остановить.
Впервые мне становится страшно. Никогда не думала, что захочу ограничить общение отца с сыном. Ведь когда-то, я всем сердцем желала создать семью с этим непростым мужчиной, и очень страдала, когда он бросил меня с двухмесячным ребёнком на руках.
Беляев подходит к мальчику и протягивает ему коробку с автомобилем. Но, вместо того, чтобы потянуться к яркой незнакомой игрушке, Никитка нахмуривает свои светлые бровки и заходится в истерическом плаче.
– Ну вот, напугал ребёнка своей рожей!
Я подбегаю к сыну и подхватываю его на руки, прижимая к груди. Мальчик кладёт голову мне на плечо, и затихает, наблюдая за нерадивым папашей из полуопущенный ресниц.
Игорь раздражённо цокает языком, кидая коробку с подарком на диван, служащий мне ещё и кроватью в тёмное время суток, и грозно шипит, надвигаясь на нас:
– Ну вот, растишь из парня какую-то плаксивую девчонку! Чего это он родного отца испугался?
– Может, потому что, он этого отца впервые видит?
– Не ври! Я ушёл, когда ему было два месяца!
Хмыкаю.
– И ты решил, что он должен был тебя запомнить? Отца, который сбежал из-за детских коликов и плача, сверкая пятками?
– Я не сбежал! Но я устал не высыпаться!
– Ах, ты бедненький! Ты не высыпался? А как же я? Я вообще забыла, когда спала всю ночь! Так что не думай, что он тебя запомнил – он тебя абсолютно не знает, ты для него – чужой человек!
Игорь багровеет и поджимает губы, превращая их в нитку.