Бонифаций же позволял прикасаться к себе. Только с его разрешения к нему прикасались. Это была великая честь. Мне иногда казалось, что у него какая-то мания. Он не терпел, когда к нему прикасались без разрешения.
Если Бонифаций со стороны чудился раскованным, спокойным, то мой отец во время разговора бросал короткие взгляды на свой меч, прислоненный к стулу, что выдавало его эмоциональную обеспокоенность. Отец что-то произнес с улыбкой, отчаянно пытаясь создать иллюзию уверенности в себе, а Артур же сухо кивнул, одновременно слушая должно быть жаркие, пошлые предложения красавиц — наложниц.
Я осознавала, каких трудов стоило отцу и Бонифацию сидеть друг напротив друга и создавать видимость мира, когда в душе они искренне желали смерти друг другу. Но это политика наших земель. Искусство лжи и хитрости. И гости в зале прибыли лишь с одной целью, узнать, когда враги набросятся друг на друга, но вместо ожидаемой сцены убийства Артур внезапно поднял кружку с хмельным напитком, чем заставил людей послушно умолкнуть, после чего мысленно скрестил фужеры с отцом и что-то произнес, но я не смогла услышать или прочитать по губам. Слишком далеко. Зато услышала, как Ярин, сидевший рядом с братом, громко провозгласил-повторил речь:
— За жениха и невесту! — тогда же зал закричал от радости и наполнился ликованием. Опасность и напряжение, сковывающее зал, отлегло, а я отмерла и наконец, покинула зал пока меня не заметили.
* * *
Я не собиралась встречаться с Артуром, к тому же, у меня много дел перед предстоящей свадьбой. Приготовлениями мы занимались с матушкой Рафаэля — милая тетушка, которая всегда казалась ласковой и понимающей, в отличие от остальных представителей Вацлавов. Но несмотря на долгое время и разговоры со слугами, я так и не отвлеклась. Каждую секунду ощущала невидимую слежку от Бонифация. Его глаза были везде! За каждым углом и в каждом встречном госте. Он следил за мной. Желал найти. Проклятый убийца словно ходил за мной или мне так казалось. У меня развилась мания преследования, отчего я была нервная и раздраженная. Говорила грубо со слугами и повышала голос. Даже матушка Рафа поняла мое волнение и отправила меня после обеда отдыхать и морально готовиться к свадьбе.
Оказавшись на втором этаже за защитой охранников, хоть и изможденная жарой, но я почувствовала спокойствие. Словно сняли жесткий ошейник и поводок. После возвращения «прямоугольника видимости» с непривычки заболел правый глаз, а от него и голова. Держась за виски обеими руками, я вошла в личные покои и, оглядев помещение, остолбенела. В ноздри пробрался сладкий аромат цветов, чьи лепестки я обнаружила на месте шелковых покрывал и подушек. На моем ложе был изображен огромный круг из белых лепестков, как символ чистоты девушки, а в центре — красный круг из красных роз. Немедленно возникла ассоциация — белые простыни, на которых символом отнятой девственности лежали красные капли-цветы, будто кровь. Это сцена брачной ночи, когда муж берет девственность жены.