После того, как стану женой сына шейха моя внешность должна говорить каждому человеку о богатстве. Артур тоже дарил драгоценности, но и Рафаэль был щедр. Запястья украсили толстые золотые браслеты с красными камнями, на одной щиколотке — большой браслет, напоминал чем-то одну половину от кандалов, чтобы сложнее было двигаться, а уж тем более сбежать, а на шее — колье, как удавка, которая холодила кожу и держала шею в напряжении. Замужние высокородные женщины носили эти обручи, как подсказка остальным жителям, что они собственность великого рода.
С мыслью, что отныне и до конца своих дней буду принадлежать Рафаэлю я покинула свои покои. Клара повела на завтрак, после которого должна состояться церемония. И хоть мне претила мысль о том, чтобы всецело, без остатка принадлежать какому-то мужчине, я надеялась, что удастся более или менее выторговать себе неплохие условия для жизни. Как уже поняла, с женихом возможно найти компромисс. В весьма боевом для свадьбы настрое мы под рукой с Кларой появились на втором этаже и по мере нашего передвижения в сторону лестницы головы гостей поворачивались в попытке получше рассмотреть невесту Рафаэля. Жених же находился в отдалении возле белой колонны, но ни один, а с шумной компанией — отцом и Бонифацием. Судя по тому, как было перекошено от эмоций лицо Рафа, разговор был мало приятным.
Чем ниже спускалась по лестнице, тем очевиднее казался спор между тремя мужчинами и если двое из них что-то возбужденно доказывали Бонифацию, возможно с гневом обвиняли в нападении, то гость напротив казался расслабленным. В своей стихии. Скучающим. Более того, пока мой жених и отец гневались, Артур располагался удобно так, что мог видеть весь зал, включая нас. Не берусь утверждать, куда направлен его взгляд, но не на собеседников точно.
Какое равнодушие, словно божок перед простыми смертными. Он даже не удостоил собеседников своим вниманием, отнесся как к докучливым мухам. Слишком был занят, ведь напряженно разыскивал кого-то в толпе. Может хотел увериться, что я струсила и не пришла на собственную свадьбу? Его план по моему убийству с треском провалился благодаря удаче и моему будущему мужу. Думаю, Бонифаций действительно не дурак и не станет начинать войну в замке, окруженном сотней воинов.
Эти мысли помогли окончательно взять себя в руки и гордо выпрямиться, показать, что я еще не уничтожена, а цела. С каждым шагом, приближающим к принцу, во мне просыпалась ненависть, от которой хотелось выть. Это он тот, кто испортил мою жизнь. Тот, кто провел меня через круги ада. И только за ненавистью где-то скрывалось еще одно неизменное ощущение — боль в сердце. Его отпинали ногами и выбросили на дорогу гнить. Но ненависть я крепко держала в сжатых кулаках, понимая, что Бонифаций — помеха. Досада, которую рано или поздно уберут, но желательно по-тихому. Например, пусть врага уберут завтра с похмелья в спальне какой-нибудь красотки, раз уж бедной Тиль нет, но уж точно не на моей свадьбе! Его кровь не должна испачкать столь знатный день.