Я много размышляла об этом в собственных покоях. Как раз в один из таких дней впервые за несколько месяцев ко мне прибыл отец.
Мои мысли после того собрания — последней встречи с отцом стали четкими, ясными, как наше голубое небо над головами. Хоть и до сих пор мои глаза слепы, но картина мира нарисовалась очень четкая.
Первые дни после того, как отец ударил меня, я не могла с ним разговаривать, поскольку его голос вызывал дрожь по коже от напоминания, какая тварь меня вырастила.
— Могу я войти?
быть вежливым. Неуместен фарс, после того как родитель называл меня сумасшедшей и шлюхой дьявола. Думаю, успокоился только, когда удостоверился, что я не понесла от Артура. Должно быть, днями и ночами молился, чтобы этого не произошло.
Родитель стучал по стене, таким образом просил разрешения войти в мои покои, поскольку Рафаэль ему запретил подходить к его невесте.
Видно отец немного успокоился после плена. Теперь вновь стал спокойным, гордым мужчиной, в котором более не чувствовались истеричные нотки. Можно понять его расстроенное состояние и не умение владеть собой после длительного пленения, но я тоже пробыла в плену и истерики не устраивала. Поэтому, нет, оправдания отцу в тот день я не могла найти.
— Разумеется…о..т..е..ц! — это слово стало комом в горле, сдавило не приятно, что от ощущения удушья проявились слезы на глазах. Гость предпочел не понять моего сарказма и согласно продвинулся дальше по комнате.
Я стояла к нему спиной и, держась за низкий подоконник, смотрела в окно, понимая, что кроме черноты ничего не видно. Только ощущения. Дуновение ветра на бледном лице и пустота внутри.
— Ты готова выйти замуж? Братья Бонифации изъявили желание побывать на твоей свадьбе. Это великолепный шанс без особой крови убить их на празднике. Я знал, что старший брат захочет побывать на твоей свадьбе. Вероятнее всего с каким-то трюком, так что надо быть во все оружии. Не ведись на провокации и старайся не останавливаться рядом с ним. Мужчина может бесконечно пробовать женщин, менять одну на другую, но после жарких ночей их лица непременно стираются из памяти. Но женщина, которая его бросила, подставила и сбежала с другим навечно врежется в его мысли и будет терзать.
На моих губах проявилась горькая, ядовитая усмешка, которая была прикрытием от моей боли, но никто не видел моего лица и глаз, поскольку они закрыты повязкой, чтобы не пугать людей моим расфокусированным слепым взглядом.
— Ты вновь используешь меня, как приманку для Артура? Он использовал меня для поимки тебя. А ты использовал меня для поимки его?