— Оль, я же не в этом смысле… То есть, не потому что…
Он неожиданно смутился. Кажется, она угадала: Ру рассчитывал на прощение в обмен на спасение.
— Ты обещал проводить, — произнесла Ольга, подводя черту под разговором. — Я вызову такси. Проводишь вниз?
— Провожу. А чай?
— Нет, спасибо. Страшно пить чай в таком гадюшнике.
— Где? — Лицо Руслана исказилось, выдавая неприязнь. — По-твоему, здесь гадюшник?
Неужели она перепутала слова? Может, свинарник?
— Здесь грязно. — Ольга повела плечом. — Разве нет?
Крыть ему нечем. На кухне так же не убрано, как и в ванной комнате. На полу коробки из-под пиццы и роллов, в мойке — гора грязной посуды, на столе — какие-то пленки и скорлупа.
— Да, — неожиданно согласился Руслан, прожигая Ольгу взглядом. — Гадюшник и есть. И как тебя сюда занесло, куколка?
Вот и все. Сказка закончилась, с ее подачи. И хорошо. Чем быстрее они вернуться к привычному общению, тем лучше.
— Я не позволяла придумывать для меня прозвище, — холодно произнесла она. — И представилась.
— Прости, Ольга. — Он произнес ее имя так, как будто оно было ядовитым. — Вопрос тот же.
— Адресом ошиблась. Искала бабушку Веру, гадалку, по объявлению.
— Гадалку? — Руслан рассмеялся. — Это не миф, что блондинки глупые?
С нее хватит. Этот мерзавец постоянно бьет по больному!
Ольга достала телефон и открыла приложение. Вызвать такси сейчас просто, вот уже машина едет по нужному адресу.
— У меня тоже вопрос. Всего один. — Она подняла взгляд, убедившись, что заказ принят. — Зачем?
— Зачем? — переспросил Руслан. — Ты о чем?
— Зачем ты так долго и упорно просил прощения? Зачем хочешь казаться милым, если ненавидишь? Зачем предлагаешь помощь, если считаешь глупой?
— Глупым нельзя помогать? — Он уцепился за последние слова, игнорируя остальное. — Им в первую очередь нужно.
— Мне казалось, ты добрее. — Ольга снисходительно улыбнулась. — Мне пора, прощай.
Руслан все же увязался следом. Правда, молча, поджав губы. Проводил Ольгу вниз, дождался такси. Она старательно отводила взгляд и не ответила даже кивком на его короткое «пока». И только дома отвела душу, закатив матери истерику.
— Мне плевать на наследство! — визжала она, сжимая кулаки. — Я больше никуда не пойду! Это унизительно! Это страшно! Меня чуть не изнасиловали! Сама выходи замуж, если так нужны деньги!
От сильной оплеухи зазвенело в ушах.
— Это за истерику, — прошипела мама, нависая над притихшей дочерью. — А это за хамство и неблагодарность!
Она ударила ее по губам, разбивая их в кровь. Ольга так испугалась, что не могла даже плакать. Всякое бывало, и пощечины тоже, но мама давно не била ее за непослушание.